Впервые в жизни Дамасо отступил с победного рубежа. Мариса еще не готова. Он глубоко вздохнул, пытаясь осознать спонтанно принятое решение – решение, которое ставило чужие желания выше его собственных. Он выдавил улыбку и увидел, как глаза девушки удивленно расширяются.

– У меня есть предложение.

Мариса снова напряглась.

– Оставайся здесь сколько понадобится. Отдыхай и восстанавливайся. И не беспокойся относительно дядюшки – здесь ты вне его досягаемости. – Дамасо указал рукой на окно, сквозь которое был виден пляж: – Плавай, загорай, спи сколько захочешь. Мы поговорим позже. А до тех пор воспринимай это место просто как курорт.

– Твой личный курорт.

– Ну да. – Он кивнул, подавив раздражение. – Здесь мой дом.

Он решил опустить информацию о том, что у него есть еще апартаменты в Сан-Паулу и множество резиденций в других уголках света.

Она смерила его взглядом проницательным, словно рентген. Руки Дамасо сжались в кулаки – терпение никогда не было его сильной стороной. Наконец Мариса сказала:

– У меня есть одно условие: никакого принуждения. Как гость, я прошу уважать мое право на частную жизнь. И если я решу уехать, ты не будешь меня удерживать. Я здесь по доброй воле и в любой момент могу передумать.

Дамасо кивнул, размышляя, сколько времени уйдет на то, чтобы ее переубедить.

Тень вдруг заслонила солнце, и Мариса, лежавшая в шезлонге, открыла глаза.

– Ты сгоришь, если останешься на солнце.

Предупреждение, произнесенное бархатным голосом Дамасо, звучало чертовски соблазнительно. Этот голос лился словно шоколад, заставляя ее нервы звенеть от напряжения.

Состояние ленивого наслаждения, в котором она пребывала, немедленно испарилось, и ее сердце застучало в два раза быстрее. Несмотря на все время, которое она здесь провела, она не приобрела иммунитета к этому голосу, а ведь как старалась!

Ощутив сухость в горле, Мариса наблюдала, как Дамасо снимает футболку. Его кожа отливала темным золотом в полуденном свете. Серфинговые шорты плотно облегали бедра, подчеркивая его безупречную фигуру. Между ее ногами стало горячо, отчего она беспокойно заерзала в шезлонге.

Дамасо взял тюбик с солнцезащитным кремом и выдавил немного на ладонь:

– Давай-ка я тебя намажу.

– Нет! – Краска бросилась Марисе в лицо, и она забрала у него тюбик. – Я вполне справлюсь сама.

Только его прикосновений ей и не хватало!

Судя по его пристальному взгляду, он тоже не забыл ту ночь. И вопреки бесконечным планам, которые Мариса строила для себя и своего ребенка, она ощущала, что слишком привязывается к этому практически незнакомцу. Однако она не хотела снова становиться зависимой.

Дамасо, по крайней мере, не докучал ей – в отличие от дядюшки, чьи бесконечные звонки и электронные письма утомляли.

Мариса нанесла крем на руки, грудь, талию и ноги. Дамасо по-прежнему стоял рядом, не двигаясь. Она чувствовала, что он внимательно наблюдает за ее движениями. Все ее нервы были напряжены, возникло ощущение, что это он касается ее тела, и внутри ее начал подниматься жар.

– А спина?

Вместо ответа Мариса набросила на себя легкую льняную рубашку.

В уголке губ Дамасо появилась улыбка.

– Ты очень независимая женщина, Мариса.

– И что?

Ее дядюшка считал слово «независимая» синонимом к «проблемная».

– Ничего. Я восхищаюсь независимостью. Иногда это вопрос жизни и смерти.

Мариса только собралась спросить, что он имеет в виду, как вдруг Дамасо упал перед ней на колени. Она ощущала тепло его тела. Так близко друг к другу они не были уже несколько недель. Девушка почувствовала вспышку возбуждения, и это так поразило ее, что она не смогла ничего возразить.

– Ты кое-что упустила, – промурлыкал Дамасо, придвигаясь ближе.

И он прикоснулся к ней – но совсем иначе, чем она ожидала. Сосредоточенно нахмурившись, он намазал солнцезащитным кремом ее нос, как если бы она была ребенком. Однако Мариса уже давно выросла.

Ресницы Дамасо были густыми и темными, а глубоко посаженные глаза были цвета шоколада. Золотистые солнечные лучи обливали его лицо, и Мариса вздохнула от охвативших ее эмоций. Она хотела этого мужчину – хотела его прикосновений, его тела и больше всего его нежности.

О да, Дамасо мог быть нежным, когда ему это было нужно. Однако Мариса не забыла, как беззастенчиво он бросил ее после одной ночи, – как раз когда она решила, что наконец нашла человека, который оценит ее по достоинству.

Мариса резко отодвинулась назад, уходя от контакта. Возможно, это беременность сыграла дурную шутку с ее эмоциями.

Дамасо внимательно смотрел на нее, словно все ее мысли были написаны на лице. Но Мариса с детства умела скрывать их от посторонних. Она сглотнула и заставила себя отвернуться, но образ Дамасо стоял у нее перед глазами. В золотистом свете солнца он выглядел воплощением мужественной красоты.