— Мы нашли убийцу Марты, — негромко произнес Тирпиц. Отпустив Олега, он вытащил из папки несколько фотографий и веером разложил их на столе. — Его зовут Дитрих Штромбергер.

— А… — непроизвольно вырвалось у Олега.

— Мне нет необходимости рассказывать о мотивах убийства? — проницательно посмотрел на Олега комиссар полиции. — Ружье, из которого Штромбергер застрелил вашу жену, нашли в протекающей через Аппенцелль речке Зиттер. Он сознался, что бросил его проезжая утром вдоль берега на своей лошади. Судя по всему, присяжные приговорят его к пожизненному заключению…

— Он раскаивается в том, что сделал? Подавлен? Несчастен? — быстро спросил Смирнов.

Тирпиц отвел глаза:

— К сожалению, этого сказать нельзя. Он бодр, иногда бывает даже остроумен. Более того, горит желанием использовать уединение, которое предоставляют тюремные стены, для написания книги. Не конкретно о своем преступлении, а, как он выразился, «некую притчу для всех мужчин преклонного возраста, которые теряют голову из-за красивых молоденьких девушек». Вот и судите после этого, — удрученно развел руками комиссар, — раскаивается, подавлен и несчастен ли Штромбергер…

Они помолчали. Затем Тирпиц сказал:

— При взрыве «мерседеса» погибли трое мужчин. На основании показаний шофера, которого они связали и оттащили в сторону, мы пришли к выводу: эта троица — ливанцы, приехавшие в страну позавчера из Италии.

«Ливанцы… это люди „Аль-Джихад“ или Вартана Акопяна», — подумал Смирнов и улыбнулся. Но не стал говорить комиссару Тирпицу о своих догадках.

— Вы что-то знаете об этих ливанцах? — подозрительно посмотрел на него комиссар и уже приготовил блокнот и ручку, чтобы записать показания Смирнова.

Но Олег отрицательно покачал головой:

— Можете называть меня расистом, но мне кажется, что рано или поздно каждый ливанец берет в руки автомат и становится либо террористом, либо вооруженным боевиком. — Олег наморщил лоб. — А что за человек с пистолетом в руках оказался рядом на ступеньках церкви после того, как Марта была застрелена?

Комиссар явно смутился. Он попытался выиграть время, доставая пачку сигарет, вытаскивая одну из них, разыскивая пепельницу и закуривая. Олег не торопил его.

— Запутанная история, — произнес наконец Ганс Тирпиц. — Этот мужчина — Соломон Гурион. Израильский военный разведчик. Он утверждает, что очутился на свадьбе чисто случайно. Когда рядом с ним убили Марту, решил, что это стреляют в него. Подумал, что за ним охотятся палестинские террористы. Отстреливаясь, он попал в цевье ружья Штромбергера. А Штромбергер в эту минуту как раз собирался произвести второй выстрел. В результате пуля полетела совсем не туда и убила ни в чем не повинную негритянку — продавщицу воздушных шаров. Бедняжка, очевидно, была больна. Выдавала себя за старуху. На лице был старушечий грим, а поверх своих волос она надела седой парик. Обычно бывает наоборот, — усмехнулся Тирпиц. — Сумасшедшие старухи выдают себя за молодых.

— А какие-нибудь личные вещи были у этой продавщицы воздушных шаров?

— Сейчас посмотрю… Довольно большая сумма денег — тридцать тысяч франков, электронная записная книжка, сумочка, два карандаша… — стал зачитывать рапорт дежурного по моргу Ганс Тирпиц.

— Скажите-ка, герр Тирпиц, — оборвал его Олег, — вы не допускаете мысли, что эта негритянка — не шизофреничка, а… Лукреция, любовница Майкла Робсона? Разве личина бродячей торговки воздушными шарами — не самая лучшая для того, чтобы незаметно выбраться из страны?

Тирпиц сначала заколебался, но потом выложил перед Олегом фотографии и недоверчиво спросил:

— Разве они похожи?

Первая фотокарточка была официальной розыскной фотографией Интерпола. На ней была изображена улыбающаяся Лукреция. Веселая, красивая, довольная жизнью.

Фотография, сделанная в морге, невольно отталкивала. На лице трупа не застыло обычного для мертвецов умиротворенного и всепрощающего выражения. Затвердевшие на холоде морозильной камеры черты лица сохранили жестокую усмешку. Левый глаз был сведен в нервном тике, лицо до неузнаваемости исказилось. Оно стало походить на физиономию демона в женском обличье, сфотографированного в тот момент, когда его застал смертный час. И все же Олег был уверен — это Лукреция.

— Я бы на вашем месте проверил эту версию, — веско заметил Смирнов. — Свяжитесь с Берном, пусть они вызовут сюда представителей ЦРУ и ФБР. И обязательно сохраните все вещи покойной «торговки»!

Смирнов вздохнул, полез в карман за платком, вытер неожиданно повлажневшие глаза. До того как Дитрих Штромбергер застрелил Марту, он думал, что не способен плакать.

— Поеду устраивать похороны, — глухо проговорил он и направился к выходу.

— Герр Смирнов, — задержал Олега на пороге прерывающийся голос Тирпица. — Можно вас попросить об одном одолжении?