И мне больно. Очень больно. Но это неправильно. Во многих отношениях. Так что я повторяю то же, что и говорила столько месяцев назад, хотя беззлобно.

– Счастливой тебе жизни, – и захлопываю за собой дверь.

Триша встречает меня, как и обещала, и ведет к машине. Как только я пристегиваю ремень, она приказывает:

– Рассказывай.

Я, как ни странно, переживаю не за часть про Бэна. Сказать ей, что я уехала в Неваду с чуваком, который лишил меня девственности, выходит легко. Она, конечно, не в восторге, но уверившись, что мы как следует предохранялись и что беременность не наступит, Триша на эту тему успокаивается.

– Но что ты делала в Лафлине? – спрашивает она.

А это рассказывать страшно. И не по той причине, которую я придумала сама для себя – что она разболтает всему городу, хотя и такое возможно.

Триша ходила со мной почти на все службы по Мэг. В том соблазнительном черном платье, и в подобающие моменты включала ранимый взгляд. Но о смерти подруги мы, считай, не говорили. О том, что она приняла решение умереть. Тот разговор несколько недель назад в моей комнате был единственным. Я понимала, что она не хочет об этом ни разговаривать, ни просто слушать. Хотя Триша и говорила, что мы с Мэг разные, по-моему, она беспокоится, что это может оказаться не так.

Когда я наконец рассказываю ей о форуме и Брэдфорде, она как будто не особо удивлена.

– Миссис Бэнкс сказала, что ты как-то очень увлеклась компьютером.

– Миссис Бэнкс? Когда это ты с ней разговаривала?

– А как ты думаешь, кто помог мне купить тебе билет?

Значит, Триша уже говорила обо мне с кем-то. Но это не вызывает неприятных чувств. Совершенно. Наоборот, как будто у меня есть союзники.

– Кстати, как прошел первый полет? – интересуется Триша.

Я всю дорогу смотрела на выгоревший пейзаж, на дорогу, по которой мы с Бэном приехали, стараясь не думать о том, как он добирается обратно один.

– Отлично.

Мы выезжаем на I-90, и я начинаю рассказывать о Брэдфорде. Как сыграла роль приманки. Я говорю, что он был очень убедителен, словно устроил эхо-камеру у меня в голове. В общем, все, кроме того, что мы заезжали в Траки. Не знаю почему. Может, жалею ее, хотя не уверена. Я за последнее время много потеряла, а отец… нельзя же потерять то, чего никогда не было.

Я все жду, когда Триша разозлится, но вместо этого, когда я пересказываю кое-что из того, что говорил мне Брэдфорд, она пугается.

– И ты поехала с ним разговаривать? – спрашивает она.

Я киваю.

– Ужас, как я… – и она смолкает. – Я рада, что все обошлось.

– Я тоже, – соглашаюсь я. – Прости. Это было глупо.

– Да уж, – она гладит меня по щеке. – Но и смело.

Я выдавливаю улыбку:

– Возможно.

Триша жмет на газ и переезжает в более скоростной ряд.

– Надо сказать Гарсиасам. Ты же это понимаешь, да? – говорит она через какое-то время.

Мрак и вина сгущаются так же быстро, как и зимние сумерки.

– Это разобьет им сердце.

– У них сердца уже разбиты, – отвечает Триша. – Но, может, так мы сможем вылечить твое, на данный момент всем и этого хватит.

Когда мы добираемся до города, Триша проезжает мимо нашего дома, и, хотя я до жути устала и готова развалиться на миллион кусочков, я все же не мешаю ей везти меня туда, куда она хочет.

– Мне надо на работу, – говорит она, останавливаясь перед их домом. – Потом увидимся.

– Спасибо, – говорю я. Перегнувшись через рычаг переключения передач, я обнимаю ее. Беру папку с материалами о Мэг, Брэдфорде и «Последнем решении» и шагаю к двери.

Открывает Скотти.

– Привет, Рантмайер, – мягко говорю я.

– Привет, Коди, – он как будто смущен, а может, рад, что его снова так назвали. – Это Коди! – кричит он остальным.

Выходит Сью, вытирая руки о фартук.

– Коди! Ты наконец-то пришла к нам на ужин. Тебе положить?

– Может, чуть позже. Мне надо с вами кое о чем поговорить.

Вид у нее становится испуганный.

– Проходи, – говорит она и зовет: – Джо! Коди пришла. Скотти, иди поиграй наверху.

Скотти смотрит на меня выразительно, я пожимаю плечами.

Джо и Сью заходят в затемненную гостиную с красивым деревянным столом, за которым мы раньше собирались на семейные ужины. Теперь он завален бумагами и другими вещами, говорящими о том, что он больше не используется.

– Коди, что случилось? – спрашивает Джо.

– Я должна вам кое-что рассказать о Мэг. О ее смерти.

Они оба кивают и берутся за руки.

– Я понимаю, что она покончила с собой. Я этого не отрицаю. Но вам следует знать, что Мэг вступила в группу… – начинаю я. – Которая называлась группой поддержки для желающих свести счеты с жизнью, и, думаю, они ее подтолкнули.