Потом исследователи просканировали их мозг в тот момент, когда они боролись с искушением. У “выдержанных” испытуемых активировались сети в префронтальной коре, играющие ключевую роль в контроле над мыслями и действиями, включая правую нижнюю лобную извилину, которая тормозит импульсы. У “невыдержанных” же активировался вентральный стриатум – сеть в системе вознаграждения мозга, которая пробуждается, когда мы тянемся к различным искушениям и порочным удовольствиям, таким, как наркотик или соблазнительный торт [110] .

В Данидинском исследовании ключевую роль развития когнитивного контроля играл подростковый период. В этом возрасте те, у кого было плохо с самоконтролем, начинали курить, рожали незапланированного ребенка или вылетали из школы, словом, попадали в те ловушки, которые лишали их будущих возможностей и вели к низкооплачиваемой работе, проблемам со здоровьем, а в некоторых случаях и к криминалу.

Означает ли это, что дети, отличающиеся гиперактивностью и синдромом дефицита внимания, обречены на проблемы? Вовсе нет – как и для всех детей без исключения, результаты детей с СГДВ сильно варьируются. Даже для этой группы более сильный самоконтроль сулит более успешную жизнь, несмотря на проблемы с вниманием в школьные годы.

Речь ведь не только о четырехлетках и подростках. Хроническая когнитивная перегрузка, которая свойственна столь многим из нас, судя по всему, снизила наш порог самоконтроля. Чем большая нагрузка ложится на наше внимание, тем хуже мы справляемся с искушениями. Согласно исследованиям, эпидемия ожирения в развитых странах может быть в какой-то степени обусловлена нашей склонностью включать в момент рассеянности автоматический режим и тянуться к сладкой, высококалорийной еде. Исследования с использованием визуализации мозга показали: те, кому лучше всех удавалось сбрасывать килограммы и поддерживать оптимальный вес, проявляли наиболее высокий когнитивный контроль при виде насыщенного калориями лакомства [111] .

Знаменитое изречение Фрейда “Где было Оно, там должно стать Я” говорит именно об этом внутреннем противоречии. Оно – пучок импульсов, заставляющий нас протянуть руку к батончику Dove, купить безумно дорогое ювелирное украшение или зайти на красочный, но абсолютно бесполезный для нас веб-сайт, – постоянно борется с нашим Я, исполнительным подмастерьем сознания. Именно Я помогает нам худеть, экономить и эффективно распределять свое время.

На арене ума сила воли (одна из граней Я) олицетворяет сражение между верхней и нижней системами. Сила воли помогает нам фокусироваться на определенных целях, вопреки импульсам, страстям, привычкам и пристрастиям. Когнитивный контроль представляет собой “хладнокровную” умственную систему, силящуюся достичь наших целей вопреки нашим “горячим” – быстрым, импульсивным, автоматическим – эмоциональным реакциям. Эти две системы символизируют ключевую разницу в фокусе. Системы подкрепления фиксируются на эмоциональном познании, на мыслях с высоким эмоциональным зарядом, например, про соблазнительный зефир (“это вкусно, сладко, приятно”). Чем сильнее накал, тем сильнее импульс, а значит, выше вероятность того, что наши более трезвомыслящие префронтальные области будут побеждены нашими желаниями. Напротив, префронтальная исполнительная система “гасит пожар”, не позволяя схватить желаемое и разоблачая искушение как таковое (“эй, от этого ведь толстеют”). Вы (или ваш четырехлетний ребенок) можете активировать эту систему, подумав, например, о форме зефира, его цвете или о том, как его делают. Такое переключение фокуса понижает накал энергии, толкающий нас к лакомству.

Мишель в рамках своих экспериментов в Стэнфорде не только дал ценный совет Коржику, но и помог некоторым детям посредством простого ментального фокуса: он научил их представлять, будто зефир – это просто картинка в рамке. И тогда этот без конца маячащий у них перед глазами сгусток сахара, перед которым невозможно устоять, превращался во что-то вроде бы нереальное, на чем фокусироваться совершенно не обязательно. Это было своего рода ментальное боевое искусство, благодаря которому дети, не способные воздержаться от сладости более минуты, научились искусно одолевать искушение на протяжении целой четверти часа.

Подобный когнитивный контроль над импульсами весьма помогает в жизни. “Если вы способны справляться с бурлящими эмоциями, – говорит Мишель, – тогда вы сможете готовиться к выпускным экзаменам, вместо того чтобы смотреть телевизор. Или откладывать больше денег на пенсию. Дело ведь не только в зефире” [112] .

Специальные отвлекающие факторы, когнитивная переоценка и другие мета-когнитивные стратегии вошли в репертуар психологии в 70-е гг. XX века. Однако открыли подобные ментальные механизмы те самые монахи V века, которые размышляли о “непривлекательных” аспектах человеческого тела.

Есть одна древняя легенда. Шел монах своей дорогой и вдруг увидел прекрасную женщину, бегущую ему навстречу [113] . Тем утром она не на шутку повздорила с мужем и спешила укрыться от него в доме своих родителей. Вскоре показался преследовавший ее муж, который спросил монаха: “Достопочтенный, не видел ли ты тут пробегавшую женщину?” “Я не разобрал, кто это был – мужчина или женщина. Но мешок костей пробежал вон в том направлении”, – отвечал монах.

Отец этой женщины был очень вспыльчив, и в детстве она боялась, что он может взорваться в любую минуту. И тогда Катрина, я буду называть ее так, научилась сверхбдительности. Она изо всех сил старалась уловить малейшие знаки (повышение голоса, нахмуривание бровей), свидетельствующие о том, что дело идет к очередной вспышке ярости.

С возрастом эмоциональный радар Катрины стал еще более чутким. В колледже, например, она поняла, что ее однокурсница спит с преподавателем. Катрина расшифровала язык их движений, обратив внимание, что их тела синхронизировались, словно в едва уловимом танце. “Они будто двигались вместе, в унисон, – говорила мне Катрина. – Стоило ей качнуться, он вторил ей. Я заметила, что они сонастроены друг с другом на интимном, телесном уровне, подобно любовникам, и подумала: во дела…” “Любовники сверхчутко, инстинктивно реагируют друг на друга, хотя и не понимают этого”, – добавляет она. Лишь месяцы спустя подруга поведала Катрине о своем тайном романе, и “хотя их связь прекратилась, тела все еще были вместе”.