– Где она?

– Я не знал, что… вы за них… Ну, то есть за фарфоровых ублюдков, черт возьми! Я решил, что вы беженцы, бегущие с Окраины… А она, кто-то вроде шпиона! – оправдывается Бруно. Лицо пунцовое, мокрое от пота и глаза отражают лишь обиду. Он считает нас предателями!

– Я, таких как она, за версту чую! Хреновы богачи, всю жизнь горбатился на них, дерьмо убирал, ползал на коленях, словно я ишак, а не человек… Она берет и заявляется с вами, ребята, вся в белом, как будто в рожу мне плюнула!

Меня передергивает. Я не хочу слушать то, что он говорит о ней, даже не зная, какая она на самом деле. Он не имеет права произносить слова, хоть как-то касающиеся ее, словно он марает ее, а она не может даже закричать от отвращения, чтобы я услышал и защитил.

– Она другая. – проталкиваю я слова, сквозь сжатые зубы, не понимая зачем вообще что-то ему объясняю. – Где она?

– Другая, как же… Ты тут меня прикончить собираешься, крутишь шею как цыпленку, а эта… Эта девка, если бы не обстоятельства, сейчас жила бы припеваючи и ждала, когда сможет весело махнуть нам ручкой, став Бессмертной. Но не теперь! Счастливые билетики выпадают не только подонкам! Теперь-то она ответит, как и подобные ей, за то, что унижали нас, топили в грязи, пока сами… - не дав ему закончить, хватаю за грязные пакли и в полсилы бью кулаком в рожу.

Он вскрикивает и, не пытаясь оказывать сопротивления, валится на мрамор. Капля за каплей холодный, белый камень покрывается красной жидкостью. Бруно стонет и в этих звуках намного больше не понимания и призрения, чем боли. Он, конечно, правильно понял, кто Аврора такая, и никак не возьмет в толк, почему я борюсь за нее. Я, как и он, роюсь в себе и в причинах. Да – Руфь! Да - сделка с Саванной. Но это не все. Есть еще и нежелание видеть или знать, что ей плохо, и она испытывает боль. Точно мы давно знакомы, и я знаю, через что ей уже пришлось пройти, знаю теперь, отчего она такая закрытая, почему в ней осталось так много любви. Меня передергивает, словно я прикоснулся к чему-то очень мерзкому, склизкому. Насколько же это не по мне, испытывать привязанность к кому-то, кроме Саванны!

– Куда ты ее отвел? – вернувшись к спокойному ледяному тону, спрашиваю я в последний раз, сократив расстояние между нами до предела.

– Я передал ее своим.

– Зачем? Что здесь происходит?

Нутром чую, что учиненное похищение Бруно и его дружками, только вершина айсберга, здесь скрывается что-то куда более серьезное, масштабное. Такое же ощущение у меня было, когда Саванна впервые заговорила о сделке, в день пропажи моей сестры.

– Как, ты еще не понял, пучеглазый?… - Бруно сплевывает кровь и с ухмылкой победителя поворачивает голову в сторону громадной круглой арены. Он с вожделением маньяка наблюдает за тем, как в серое небо поднимаются тонкие струи черного дыма. – Мы, и ты в том числе, на пороге нового времени. Больше не будет несправедливости. Не будет унижений. Не будет нищеты и повального голода. Все люди на этой старой, исстрадавшейся земле, станут равными!

Смертные всего Олимпа, беженцы с Окраины, все они собрались в амфитеатре чтобы…

– Вы казните Бессмертных?.. – догадываюсь я. Ответ мне уже не нужен, ноги готовы сорваться с места.

– Всех, кто топтал простой народ долгие годы! – с безумным огнем оправдания, отвечает Бруно и думаю, он действительно верит в то, что поступать так правильно, что радикальный метод уничтожения, исправит течение истории. Так думает он и еще тысячи человек…

– Скольких вы уже убили?

– Не убили, а призвали к справедливости! – он зачем-то бросается от меня прочь, намереваясь удрать, но я, даже не сдвинувшись с места, успеваю ухватить его за локоть. – Я презираю их… Пусти! Если ты с ними за одно, тогда гореть и тебе! Можешь бить меня сколько угодно, забей меня до смерти, но это не остановит того, что грядет!

– Имя того, кому ты передал девушку!? – я держу его за грязные волосы, развернув голову так, чтобы он видел черный дым горящих жертв. – Если не скажешь, я убью всех, кто тебе, хоть немного дорог. И начну я с твоей жены… Думаешь, я не заметил, что ты прячешь ее в комнате за лестницей?

Конечно, я видел, как Бруно приглашая нас отдохнуть в комнатах на втором этаже, закрывает спиной неприглядную дверь, инстинктивно стараясь не дать нам заметить это небольшое помещение. А то, что это его жена, я лишь предположил и попал в десятку.

– Как ты узнал? Ублюдок, только не она! Не тронь ее! – он явно сдался. Осталось только позволить ему дать ответ.

– Я убью ее, так или иначе. Что бы ты ни сказал. Но если ты объяснишь, как найти твоего друга, забравшего Аврору, я тут же, побегу за ней, и у тебя будет время спасти жену и себя.

Бруно повержено смотрит на меня снизу вверх, так предполагаю, он всю свою жизнь смотрел на богачей Олимпа, презрительно, но почти богобоязненно. Я вижу в нем себя. Страх и не понимание того, почему все должно быть настолько несправедливо, почему никто ничего не пытается изменить? Бруно смотрит на меня так, словно я – это обличенная в физическую форму надежда, и она догорает на его глазах.

Я задумываюсь о собственно выборе. О том самом, который мне вскоре предстоит. Кое о чем не знает даже Спартак. Не знали родители и сестра. Не догадывается об этом и Аврора, она и представить не может, что происходит на самом деле. Я считал, что ни за что не соглашусь на предложение Саванны, но теперь, глядя на мир охваченный истерией безумия, я готов поменять решение…

– Мэтью, мой приятель, везет твою девку на арену, там он передаст ее Старейшинам и за это получит дом. Ты найдешь его по корыту, на котором он передвигается. – произносит Бруно нужную мне информацию, и я отпускаю его.