Шрифт:
Он презрительно хмыкает.
– Нет.
– Вы когда-нибудь мучили животных?
– Нет.
– Девичья фамилия матери?
– Ницше.
– Сколько лет отцу?
– Семьдесят восемь.
– Вы считаете себя хорошим человеком?
– Стараюсь им быть.
– Кого больше любите – собак или кошек?
– Кошек.
Видно, как он лихорадочно размышляет, как он пытается понять, чего я хочу от него, а главное: как меня обезоружить. Я держу пистолет в правой руке, облокотившись о стол, я держу пистолет, как надо, и полностью сосредоточена. Я тренировалась. Стол, за которым мы сидим друг против друга, очень большой. У Ленцена нет ни единого шанса дотянуться до меня или до пистолета. Для этого ему пришлось бы встать и обогнуть стол. Ни единого шанса. Я это понимаю, и он это понимает. Взвинчиваю темп.
– Ваш любимый фильм?
– «Касабланка».
– Сколь лет дочери?
– Двенадцать.
– Какого цвета волосы у дочери?
Он стискивает зубы.
– Она блондинка.
Вопросы о дочери мучительны для него, и ему очень трудно это скрыть.
– Какого цвета глаза у дочери?
– Карие.
– Сколько лет отцу?
– Семьдесят семь.
– Только что вы сказали – семьдесят восемь. Карать за каждую ошибку.
– Семьдесят восемь. Отцу семьдесят восемь лет.
– Вы что, думаете, мы тут в игрушки играем? Молчит. В глазах вспыхивают огоньки.
– Вы что, думаете, мы тут в игрушки играем?
– Нет. Я просто оговорился.
– Вам следует сосредоточиться, – угрожающе говорю я.
Давить и изматывать.
– Девичья фамилия матери?
– Ницше.
– Сколько лет отцу?
Ленцен подавляет вздох.
– Семьдесят восемь.
– Любимая группа?
– U2. Нет, Beatles.
Любопытно.
– Любимая песня Beatles?
– «All you need is love».
Туше. Стараюсь не подавать вида, но у меня это плохо получается. Ленцен невозмутимо смотрит на меня. Затаился.
Пора подзатянуть гайки.
– Вы мне солгали, господин Ленцен, – говорю я. – Но это не страшно. Я прекрасно знаю, что вашу дочь зовут не Сара, а Мария.
Выдерживаю паузу, чтобы до него дошло.
– Видите ли, – говорю я, – я очень много знаю о вас. Больше, чем вы думаете. Я давно за вами наблюдаю. За каждым вашим шагом.
Это, конечно, вранье. Но это неважно.
– Вы сумасшедшая, – говорит Ленцен.
Не обращаю внимания.
– Я знаю ответы на все вопросы, которые задала вам, а также на те, которые еще задам.
Он шмыгает носом.
– Зачем же вы тогда спрашиваете?
Ну, тут он оказался вполне предсказуем.
– Потому что очень хочу услышать ваши ответы.
– Зачем? Почему? Я ничего не понимаю!
Похоже, он отчасти действительно впал в смятение. Ни в коем случае не давать ему передышки.
– Вы когда-нибудь дрались?
– Нет.
– Вы кого-нибудь били по лицу?
– Нет.
– Вы когда-нибудь били женщину?
– Мне кажется, женщина входит в понятие «кто-нибудь».
Похоже, он опять приходит в себя. Черт. Тема насилия не действует на него. Хладнокровный подонок.
– Вы когда-нибудь применяли насилие к женщине?
Лицо его абсолютно непроницаемо.
– Нет.
Единственное слабое место, которое мне пока удалось нащупать, – дочь. Значит, надо задавать «плохие» вопросы о дочери.
– Сколько лет дочери?
– Двенадцать.
Заиграл желваками.
– В каком она классе?
– В седьмом.
– Ее любимый предмет в школе?
Вижу, как на виске обозначилась жилка, которой раньше не было заметно. И она пульсирует.
– Математика.
– Как зовут лошадь дочери?
И пульсирует.
– Люси.
– Вы хороший отец?
Стиснул зубы.
– Да.
– Вы когда-нибудь применяли насилие к женщине?
– Нет.
– Как зовут лучшую подругу дочери?
– Не знаю.
– Аника, – подсказываю я. – Аника Мелер. Ленцен судорожно сглатывает подкативший к горлу комок. Я абсолютно спокойна.
– Любимый цвет дочери?
– Оранжевый.
Рука его инстинктивно тянется к виску, вопросы о дочери его достали. Отлично.
– Любимый фильм дочери?
– «Ариэль».
– Вы кого-нибудь убивали?
– Нет.
Он ответил так же быстро, как и на предыдущие вопросы. При этом прекрасно понимает, что мы подошли к главному. На что он надеется? Как он собирается выпутываться из этой ситуации?