– Линда?

– Почему вы спрашиваете об этом?

– Мне кажется, вам сейчас не следует оставаться одной.

Смотрю на него. Не понимаю, о чем он. Я его так мучила. Он должен звонить в полицию. Или дать мне по башке. Просто дать по башке.

«Должно быть, ему есть что скрывать, раз он не хочет звонить в полицию».

Только секундой позже того, как прозвучало последнее слово, я поняла, что не подумала это, а сказала вслух.

Ленцен сделал вид, что не слышал. Он, похоже, давно считает меня сумасшедшей. А я такая и есть. Сумасшедшая, придурочная, социально опасная.

Знаменитая писательница, тридцати восьми лет, застрелила во время интервью журналиста, пятидесяти трех лет.

У Ленцена алиби. Ленцен невиновен. Мне нужно время, чтобы к этому привыкнуть.

– Может, родителям, – говорит он.

– Что?

– Может, позвонить вашим родителям. Чтобы не оставлять вас одну.

– Нет, только не родителям. У меня с родителями… Мы с ними…

Не знаю, как закончить фразу.

– Мы нечасто общаемся, – наконец формулирую я, хотя это не соответствует действительности и вообще я хотела сказать совсем другое.

– Странно, – говорит Ленцен.

Его загорелые руки лежат на моем кухонном столе, и я чувствую странную потребность потрогать их. С трудом отвожу взгляд от рук Ленцена. Встречаю взгляд его светлых глаз.

– Что вы имеете в виду? – спрашиваю я, когда до меня, словно сквозь плотную мембрану, доходит смысл сказанного им.

– Ну, вы сказали, что у вас убили сестру. Я, конечно, не специалист, но считается нормальным, что такие удары судьбы сплачивают семью, а не разрушают.

Пожимаю плечами. Слово «нормальный» вообще имеет другое значение в моем мире.

– У нас получилось наоборот, – наконец говорю я.

Ему все равно, а мне стало легче, когда это сказала. Моих родителей я не интересую, их не интересуют мои книги, им даже плевать на то, что я собираюсь купить им дом побольше. Единственное, что их интересует, это их мертвая дочь.

Ленцен вздыхает.

– Я должен сознаться, Линда, – говорит он.

По телу у меня бегут мурашки.

– Я был с вами не до конца честен, это касается того, что предшествовало интервью.

Я тяжело сглатываю подступивший к горлу комок, не в силах вымолвить ни слова.

– Я знал о вашей сестре.

У меня останавливается дыхание.

– Что? – хриплю я.

– Это не то, что вы подумали, – быстро говорит Ленцен и предостерегающе поднимает руку. – Готовясь к интервью, я наткнулся на это дело. Очень удивился, что никто до меня его не раскопал, но интернет в те времена был не тот, что сейчас, в сети оказалось не так много документов.

Я не понимала, к чему он клонит.

– Словом, у меня была информация по делу вашей сестры. Ужасная история. Я понимаю вас, Линда. Такое нелегко пережить.

– Но вы вели себя так, будто не знали, что у меня была сестра.

– Я журналист, Линда. Естественно, я не стал сразу выкладывать все карты на стол, мне было интересно сначала послушать, что вы скажете. Поставьте себя на мое место. Одна из главных подозреваемых в давнем убийстве пишет книгу, в которой описывает все в мельчайших подробностях. Это же сенсация! Но если бы я знал, что вы так… – он запинается, – что для вас это так болезненно, то я бы…

Смысл его слов не сразу дошел до меня.

– Одна из главных подозреваемых? – еле слышно переспрашиваю я.

Ленцен удивленно смотрит на меня.

– Но я никогда не была под подозрением, – говорю я.

– Ну… – тянет Ленцен, словно не зная, как быть. – Считается, что тот, кто нашел труп, автоматически становится одним из главных подозреваемых, это всегда так, не только в вашем случае.

Я проглатываю подступивший к горлу комок так, что слышно по всей кухне.

– Что вам известно? – спрашиваю я.

Ленцен отводит взгляд.

– Не уверен, что следует…

– Что вам известно? С кем вы говорили? – кричу я. – Я имею право это знать!

Ленцен вздрагивает.

– Прошу вас! – уже тише умоляю я.

– Ну, хорошо, – говорит он. – Я разговаривал с полицейскими, которые расследовали то дело. Долгое время вы были у них главной подозреваемой. А вы что, не знали?

– С какими полицейскими? – спрашиваю я.

– Не знаю, могу ли я называть фамилии, – начинает юлить Ленцен. – Разве это так важно?

Перед внутренним взором возникает лицо с глазами разного цвета, один – зеленый, другой карий. Нет, этого не может быть!