Впервые я пришла к ним в гости на день рождения сестры Бориса. Они жили в огромной пятикомнатной квартире на улице Жуковского. Свекровь была очень недовольна выбором своего сына. Свекор, наоборот, одобрял выбор Бориса, он был очень милым человеком, начальником Балтийского флота, его именем назвали пароход -«Александр Гребенщиков». У них в гостях были адмиралы и генералы. Я пришла домой из гостей, мама начала купать меня в ванной, я ей рассказывала, что среди приглашенных были адмирал Руль, генерал Алымов. Мама спрашивает: «А ты им сказала, что твоя мать практически уборщица?» Ее уязвило, что я так падка на эти чины.

Как-то на гастроли в Ленинград приехал МХАТ. Я очень хотела пойти на «Идеального мужа», билеты было невозможно достать. Я сказала об этом Борису. Он ответил: «Нет проблемы, я скажу отцу, и он закажет билеты». В день спектакля я пришла к Борису вместе с нашим общим другом Марком.

– Ну как, идем? — спросила я.

– Отец звонил, ему сказали, что сегодня нет этого спектакля, - ответил Борис.

Я позвонила в театр и узнала, что спектакль идет. Я начала говорить Борису все, что я о нем думаю. Чем дальше, тем больше. Он был очень сдержанным человеком. Он подошел к письменному столу. Я увидела, что он достал револьвер отца. Затем развернулся и говорит мне: «А теперь я тебя убью!» Марк не выдержал: «Ну вас к черту! Прекратите выяснять отношения, пока я не уйду». Борис ему сказал: «Неужели ты думаешь, что если я убью ее, то мы с тобой останемся». Тут уже я разрыдалась, и мы помирились.

Мы с Борисом часто ссорились. Он сбегал ради меня из училища, часто опаздывал, я ждала его, нервничала, мне дорога была каждая минута. Потом он приходил, и я говорила ему, что между нами все кончено. У меня до сих пор сохранились записки, которые он подкладывал под дверь, когда я ему не открывала. Борис их писал, просовывал под дверь и поднимался этажом выше, ждал, пока я остыну.

На моей стене висел его портрет. Однажды, вспылив, он схватил свой портрет со стены и начал его топтать. Я как закричу: «Не трогай, не твое!» И снова повесила на стену.

Перед нашей свадьбой мы поехали в Сочи в роскошный санаторий Дзержинского, который строили еще немцы. Поблизости находились дачи высших партийных начальников. Я не имела права находиться там, отец достал путевку в этот санаторий только для Бориса. Он же снимал для меня комнату у служащих этого санатория. Таким образом, мы находились рядом друг с другом. Я увидела море, великолепие дворцов, пальмы. Я почувствовала себя такой оскорбленной — почему я должна была жить в нищете, когда вокруг существовала такая красота. С начала пятидесятых годов я ездила в этот санаторий каждый год, узнавала пути, лазейки, как туда попасть.

Может быть это мой недостаток, но я была очень целомудренной. На второй год нашего знакомства он попытался меня поцеловать. Мы же росли в такой нравственной обстановке, ничего не знали о взаимоотношениях полов. Я так испугалась, как будто под поезд попала. Я его оттолкнула и сказала: «Я тебя не люблю». Больше с поцелуями он до свадьбы ко мне не лез.

Мы расписались 30 июля 1952 года. Мне очень хотелось, чтобы свадьба была в день моего рождения. Но свекровь сказала, что они не успеют сшить себе к свадьбе платья, поэтому решили отложить до 9 августа. А я все равно хотела, чтобы мы поженились в день моего рождения. Поэтому 30 июля мы с Борисом пошли в ЗАГС, и нас расписали. Но родители ничего не узнали. 9 августа нам дали машину, мы опять поехали в ЗАГС, посидели там во дворе и вернулись назад. Было большое торжество, присутствовали все высокопоставленные гости, друзья отца Бориса.

После свадьбы нам отвели в квартире Бориса две комнаты — спальню и кабинет. Мы начали жить вместе.

Борис постоянно изобретал новые приборы для моряков, все время находился в плаваниях. Когда он был дома, мы веселились в нашей компании, с моими подругами и его друзьями.

Когда я уже была беременна, я ходила на обследование в больницу. Мне сказали, что у меня будет девочка. Я ужасно расстроилась, потому что хотела исключительно сына. Борис вернулся с работы, а я вся в слезах.

– Что такое? — спросил он.

– Будет девочка, — всхлипывая, ответила я.

– Ну и что?

– Как ну и что! У меня же должен быть Боренька.

Возможно, от моего отчаяния у меня все-таки родился мальчик.

Фотоальбом к главе "Борис"

БОРЕНЬКА

Первые пять лет семейной жизни я нигде не работала. Рабочих мест для юристов создавалось крайне мало, все выпускники стремились остаться в Ленинграде, поэтому конкуренция была огромной. Я и не особенно хотела идти работать в юриспруденцию. Практика в судах, которые, как правило, располагались в грязных и убогих подвалах, произвела на меня угнетающее впечатление.

Утром все, кроме меня, уходили на работу. Я оставалась одна в огромной пятикомнатной квартире. В столовой традиционно играл радиоприемник. Затем у нас появился телевизор. С самого утра я заводила пластинки, которые во множестве привозились отцу Бориса из-за границы. Я любила и без конца слушала Петра Лещенко.