трубку.) Вот так. Будем действовать!

Чолкин (в прострации). Ну и ну...

Ласточкин (с подъемом). Больше смотреть не будете, можно сворачивать?

Плотогонов. Да, все ясно.

Стрижева (бросается к Плотогонову). Елизар Сергеевич! Миленький!

Плотогонов (с напускной суровостью). Прошу без этих излишеств.

Лида. Отец, ты подпишешь эскизы?

Плотогонов. Сейчас?

Лида. Если не возражаешь.

Плотогонов. Это я должен подписывать?

Лида. Твоя виза обязательна.

Плотогонов. Обязательно моя?

Ласточкин. Елизар Сергеевич!

Стрижева. Миленький!

Плотогонов (медлит, затем решительно достает тюбик и принимает одну

таблетку). Где нужно подписать?

Ласточкин (показывает). Здесь... и здесь... И еще здесь, пожалуйста...

Стрижева. Вы не представляете, Елизар Сергеевич, что вы сейчас сделали!

Ласточкин. Это трудно переоценить!

Лида. Ты поднял авторитет всей нашей мастерской.

Плотогонов. А что я сделал? Ничего особенного. Проявил

самостоятельность в решении частного вопроса. Это в моей власти.

Лида незаметно для других передает что-то отцу.

(Не поняв.) Что это?

Лида (вполголоса). Возьми. Это тебе еще от Колибри! Еще одну

трубочку... Мать себе тоже одну выпросила...

Плотогонов. Ей-то зачем?

Лида. Не знаю. Выпросила.

Плотогонов. С ее-то характером... (Качает головой.) Переборщит!..

Ласточкин. Значит, мы договорились? Проект идет в работу.

Плотогонов. Действуйте! Если что - звоните! По моему, прямому, по два

двадцать семь!

Ласточкин.

Признаться, я не ожидал!

Такой прием! Такой финал!

Стрижева. А мы ночей не спали!

Ласточкин.

Дождаться, братцы, не могу:

Стоит кафе на берегу!

Лида.

И мы танцуем в зале!

Стрижева.

Дождаться, братцы, не могу:

Стоит кафе на берегу!

Лида.

"Кузнечик" наш "зеленый".

Плотогонов.

Там отдыхают, а не пьют!

И обстановку создают.

Лида.

Для юности влюбленной!

Танцуя от радости, молодежь уходит. Пауза.

Чолкин. Что с тобой, Елизар Сергеевич?

Плотогонов. Разве это заметно?

Чолкин. Как же это ты?.. Без согласования... берешь на себя такую

ответственность?!

Плотогонов (неожиданно для самого себя с большим подъемом). А что, если

нам научиться самим решать вопросы? В самом деле, Иван Кондратьевич, живем

мы с тобой в такое время, что дух захватывает! На всех собраниях бьем себя в

грудь, говорим о борьбе с формализмом в работе, а когда дело доходит до нас

самих, когда надо самому лично, так сказать, проявить чувство нового, решиться на что-то разумное, но необычное - что мы с тобой тогда делаем?

Предпочитаем уйти в кусты, умыть руки - только бы не взять на себя

ответственность! Что у тебя ко мне? Подписать что надо? Давай на стол!

Чолкин, помедлив, достает из папки какую-то бумагу и

кладет ее перед Плотогоновым. Тот, надев очки,

внимательно читает. Затем отодвигает и, сняв очки,

смотрит на Чолкина.

Не буду подписывать. Не могу.

Чолкин. Так ведь у меня же все обговорено. Клячкин не возражает.

Плотогонов. А я возражаю. (Выходит из-за стола.) Решительно возражаю.

Чолкин (с обидой). Это почему же, Елизар Сергеевич?

Плотогонов. Сколько у тебя комнат?

Чолкин. Ну, три.

Плотогонов. Какая площадь?

Чолкин. Тридцать девять с хвостиком.

Плотогонов. На сколько человек?

Чолкин. На двоих, не считая тещи.

Плотогонов. А ты тещу за человека не считаешь? Стало быть, у тебя семья

состоит из трех человек? Зачем же тебе нужна четырехкомнатная квартира? Да

еще в новых корпусах! Мы же туда первоочередников наметили и учителей. Было

решение.

Чолкин (ехидно). По молодежному кафе тоже решение выносили...

Плотогонов. Ишь ты! "Решение выносили"! Ты меня не лови. Решение

решению рознь! Одно дело - кафе, другое дело - жилплощадь. И не агитируй!

Поддержки ты у меня не найдешь. Что про нас люди скажут?

Чолкин (ворчит). Ничего они не скажут, что мы - первые, что-ли?