Лопоухов. Может, в театр позвонить? Узнать, как там, кончилось или нет?

Люция. Спектакль давно уже кончился. Это очень коротенькая комедия.

Лопоухов (подозрительно). А что за комедия такая? Кто ее написал?

Уклейкин. Наш местный автор, Степан Феофанович. Коротенькая, это верно,

но, я бы сказал, довольно ехидная штучка...

Кареглазов. Я сам еще не видел, но, говорят, смешно. Народ смеется.

Лопоухов. А над чем он, с позволения сказать, смеется?

Кареглазов. Да уж там, говорят, нашли кого на смех поднять.

Уклейкин. Много намеков...

Лопоухов. И на кого намекают?

Уклейкин. На разных лиц... И даже с положением.

Кареглазов (с иронией). Бичуют, так сказать, родимые пятна! Пережитки в

сознании. Это неплохо... Но как и в какой степени - вот в чем вопрос. Ведь

пережитки у кого? У нас, у советских людей?! А что скажут за границей?..

Лопоухов (откупоривает пиво и разливает по бокалах). Я бы этого автора

вызвал и указал бы ему... Есть у тебя талант - пиши! Мы не запрещаем. Хочешь

обязательно про нас писать - собери материал, подработай его как следует, с

нами посоветуйся. Мы плохого не подскажем. Покажи, как мы работаем день и

ночь, руководим... (Пьет пиво.) Богатейший материал собрать можно. А уж

плохие мы или хорошие, это наше непосредственное начальство лучше знает! И

на сцену нас для этого вытаскивать не к чему! Нужно будет, так безо всякого

смеха, по-деловому, как назначили меня, так и освободят, когда время придет.

Уклейкин. Я думаю, Степан Феофанович, запретят эту комедию как

миленькую. Да еще автору всыплют по первое число. И тому, кто играл, всыплют, и тем, кто смотрел. Всем всыплют.

Лопоухов (продолжает, не слушая). Если ты автор, ну, зайди лично ко

мне, по-приятельски скажи: мол, не нравится тебе, как я руковожу. Разве ж я

не пойму?! Разве я обижусь? Да я тебе рюмку водки за такую критику поставлю

и сам с тобой выпью! А тот, кто открыто, при всех, да еще в резкой форме, -

у того цель ясная: подорвать твой авторитет и сесть на твое место. Я это так

понимаю. Если у тебя рука чешется, хочешь кого-нибудь высмеять, изобличить, посмотри вокруг, выбери, что потипичнее, и смейся на здоровье! Я бы, к

примеру, эту Овечкину на сцену вытащил да в какой-нибудь комедии и прохватил

как следует. Вот уж тут бы и я посмеялся от души, и ей бы полезно было!

Кареглазов. Однако, я слышал, наше новое начальство артистам хлопало. И

автора вызывали. Говорят, понравилось...

Уклейкин. А может, еще поощрением отметят и автора и тех, кто играл. И

так бывает...

Лопоухов. Пока вышестоящие организации официально этот спектакль не

одобрят, я лично смотреть его не пойду. И вам не советую. А то рассядешься в

первом ряду, на виду у всех, да еще с Аглаей Ивановной, а она у меня

смешливая. Начнешь поначалу смеяться, а по концу-то выйдет - не смеяться

тебе, а плакать надо!

Уклейкин. Темное дело эта сатира!.. (Вздыхает.) Ох, темное!..

Люция. А где же все-таки Леонид Аркадьевич с Симой? Одиннадцать часов.

Аглая Ивановна. Прямо даже не знаю. Может быть, они куда-нибудь зашли

по дороге? В гастроном...

Уклейкин. Где-нибудь задержались. Дело молодое.

Аглая Ивановна. Гости тоже запаздывают. Не все еще пришли.

Люция. Мы-то пришли вовремя.

Лопоухов (Кареглазову). Каковы раки? А? Клешня в клешню! (Поднимает

самого крупного рака за клешню, нюхает его, дает понюхать Кареглазову и

кладет обратно на блюдо.)

Уклейкин. Валютные раки. Экспортные. Просто блеск!

Лопоухов. А ты, брат Уклейкин, вообще этих раков недостоин.

Уклейкин. Виноват, Степан Феофанович, трижды виноват!

Кареглазов. Провинился?

Лопоухов. Я по его милости сам вчера был похож на такого рака.

Кареглазов. А что такое?

Лопоухов. Я вчера с докладом выступал.

Кареглазов. А я вчера приболел немного. Меня медведь за палец тяпнул.

(Показывает забинтованный палец.) Так что не слышал вас, Степан Феофанович.

К сожалению, не слышал... Как прошло?