Раиса Павловна. И все же я не могу ему простить, что он признал у

Платона Петровича здоровое сердце. Он бы мог поставить любой диагноз.

Растегай. Ну что вы! Профессиональная честь мундира!

Раиса Павловна (домработнице). Дуняша, вы чернослив протерли?

Домработница. Протерла, Раиса Павловна.

Раиса Павловна. И в холодильник поставили?

Домработница. Поставила, Раиса Павловна. Холодится.

Раиса Павловна. Хорошо. Теперь не забудьте взбить сливки.

Домработница. Взобью. (Уходит.)

Растегай. Раиса Павловна! Вы от холодильника не простужаетесь?

Раиса Павловна. Как так?

Растегай (думает вслух). А ведь бескорыстие, если серьезно разобраться,

весьма относительное понятие. Скажем, я, так сказать, гратис, бескорыстно, решил помочь моему подзащитному. А он все равно получил свой срок. Что ему

мое бескорыстие? Наоборот: он убежден в том, что, будь я вознагражден, я, вероятно, проявил бы больше заинтересованности к его делу, приложил бы

больше старания, использовал бы больше возможностей...

Возвращается домработница, протягивает Растегаю газету.

(Начинает ее просматривать. Найдя в газете то,что искал.) Указ Президиума...

в связи... так... так... (читает про себя) Платона Петровича Деревушкина...

Москва, Кремль... Председатель... секретарь... (Деревушкиной.) Приятно

все-таки... опубликовано на первой полосе... Ну что ж... Еще раз поздравляю, Раиса Павловна!

Раиса Павловна (грустно). Благодарю вас.

Анна Павловна. Заслуженная награда.

Растегай. Что говорить, ценят Платона Петровича! Ценят. Орден - за

муравьев! Ценят...

Раиса Павловна (неожиданно). Марк Иванович! Скажите, в Академию только

при жизни выбирают или бывают случаи, когда посмертно?

Растегай (подумав). Нет. Такого случая, по-моему, еще не было.

На веранду из дома выходят Софья и Серафима. Они в

модных летних платьях. Очень привлекательны.

Софья (весело). Ничего не слышно? Никто не звонил?

Серафима. Сколько еще ждать?

Анна Павловна. Кто знает. Мы все ждем.

Раиса Павловна (сестре). Аня! Цветы, пожалуй, лучше всего поставить в

кабинете Платона Петровича, возле его портрета. Помоги мне, пожалуйста!

Обе уносят корзину с цветами в дом. Серафима и Софья

ждут, пока сестры уйдут.

Софья (продолжая спор). С этим я согласна! Но что касается Шишкина, то

он не идет ни в какое сравнение с Айвазовским! Я за один шишкинский лес не

возьму два айвазовских моря. И не думай!

Серафима. Сколько, по-твоему, у отца Шишкиных?

Софья. Было два.

Серафима. А Айвазовских?

Софья. Три.

Серафима. Ошибаешься! В столовой висит море не Айвазовского, а

какого-то нашего художника.

Софья. Бред!

Серафима. И вообще это, кажется, не море, а озеро Селигер!

Софья. Не может быть!

Серафима. Посмотри сама хорошенько, если мне не веришь!

Растегай, сидя на скамье, читает газету. Сестры уходят в

дом.

Голос Софьи из дома: "Марк! Марк! Поди сюда!"

Растегай лениво поднимается, смотрит на часы, вздыхает,

уходит в дом.

Сцена некоторое время пуста. Затем на веранду выходят

Раиса Павловна и Анна Павловна.

Анна Павловна (вполголоса). Поражаюсь, как ты это терпишь! Ничего еще

не случилось, а они уже ходят по вашей даче и ко всему присматриваются. Они

же еще не введены в права наследства! Никто еще не введен! Что за дух

стяжательства! Вот правы!

Раиса Павловна (устало). Анна! Я не в силах бороться. Пусть ходят,

пусть присматриваются...

Анна Павловна. Я полагаю, ты не все лучшие картины держишь здесь, на

даче, да еще на стенах?

Раиса Павловна. Несколько полотен по твоему совету я успела спрятать.

Анна Павловна (осторожно). Я бы могла две-три картины сохранить у себя

в комнате. Если, конечно, ты мне доверяешь...

Раиса Павловна. Потом поговорим об этом.

Анна Павловна. Уж ко мне-то они не посмеют заявиться! Слушай, а

библиотека? А коллекции насекомых? Библиотеку придется делить по собраниям