– Нет, конечно нет, – ответила миссис Виггин. – В Гринсборо вообще нет приличного итальянского ресторана.

Таким образом разговор свернул в сторону мелких и безопасных тем. Боб получил определенное удовольствие, видя, как Питер корчится от осознания потери времени на такие бесполезные разговоры. «Я лучше знаю твою мать, чем ты. И питаю к ней больше уважения.

Но любит она тебя».

Бобу было неприятно обнаружить в своем сердце зависть. От мелких человеческих чувств никто не застрахован, и Боб это знал, но он научился различать истинные наблюдения и то, что подсказывала зависть. Питеру еще придется этому научиться. Доверие, которое Боб так легко оказал миссис Виггин, между ним и Питером надо было бы строить шаг за шагом. Почему?

Потому что они с Питером очень похожи. Потому что он и Питер – естественные соперники. Потому что он и Питер легко могут стать смертельными врагами.

«Если я в его глазах – второй Эндер, то он в моих – второй Ахилл? Если бы в мире не было Ахилла, не считал ли бы я Питера злом, которое должен уничтожить?

И если мы совместными усилиями победим Ахилла, не схлестнемся ли потом в битве друг с другом, уничтожая все плоды победы, разрушая все, что построили?»

Для Питера обед в «Леблоне» с родителями, Бобом и Карлоттой состоял из долгих периодов мучительной скуки, перемежаемых краткими приступами панического страха. За весь обед никто ничего не сказал хоть сколько-нибудь существенного. Поскольку Боб выдавал себя за туриста, посетившего святилище Эндера, говорили только об Эндере, об Эндере и опять об Эндере. Но разговор неизбежно обходил темы весьма чувствительные – предметы, которые могли бы выдать, чем на самом деле занят Питер, и ту роль, которая может достаться Бобу.

Хуже всего было, когда сестра Карлотта – монахиня она там или нет, но она умела быть вреднейшей из стерв, когда ей хотелось, – начала расспрашивать Питера о занятиях в университете, хотя отлично знала, что все эти занятия всего лишь прикрытие для дел куда более важных.

– Я, знаете ли, просто удивляюсь, что вы тратите время на обычные курсы, хотя ваши способности следовало бы использовать намного интенсивнее.

– Мне нужен диплом, как и всякому студенту, – ответил Питер, внутренне дернувшись.

– Но почему тогда не изучать то, что подготовит вас к исполнению роли на большой политической сцене?

Как ни смешно, его спас Боб.

– Брось, ба, – сказал он. – Человек со способностями Питера Виггина будет готов ко всему, к чему захочет и когда захочет. Официальное обучение для него труда не составляет. Он его проходит, только чтобы доказать людям, что может жить по правилам, когда это необходимо. Верно, Питер?

– В общем, – ответил Питер. – Меня мои занятия интересуют даже меньше, чем вас, а вас они вообще интересовать не должны.

– А если ты так их не любишь, зачем мы тогда платим за обучение? – спросил отец.

– А мы не платим, – напомнила мать. – У Питера такие успехи, что они сами ему платят.

– И ничего за свои деньги не получают? – спросил отец.

– Они получают то, что хотят, – возразил Боб. – Чего бы Питер ни достиг, всегда будут напоминать, что он учился в университете Гринсборо. Он будет для них ходячей рекламой. Я бы сказал, что это отличные дивиденды с инвестиций, вы не находите?

Мальчишка заговорил на языке, который отец понимал, – надо было отдать ему должное, Боб знал, к кому обращается. И все же Питеру было досадно, что Боб так легко просек, что за идиоты его родители и как их легко провести. Как будто Боб, таская для Питера каштаны из огня, одновременно ткнул его носом в то, что он еще дитя, живущее с родителями, а у него, Боба, более непосредственные отношения с жизнью. От этого Питер еще больше разозлился.

И только к концу обеда, когда все они вышли из бразильского ресторана и шли к станции, Боб бросил бомбу.

– Вы знаете, что нам, поскольку мы себя здесь раскрыли, надо немедленно снова скрыться. – Родители Питера что-то сочувственно промычали, и Боб сказал: – Я вот подумал: не поехать ли Питеру с нами? Выбраться на время из Гринсборо? Как ты, Питер? Паспорт у тебя есть?

– Нет, у него нет, – сказала мать одновременно с ответом Питера: «Конечно есть».

– У тебя есть паспорт? – удивилась мать.