– Буквы! Клянусь святым Георгием, вы правы. Похоже на большие буквы «Р» и «Н», хотя за «Р» я бы не поручился. Как они тут оказались?

– Не знаю. – Рейчел вдруг стало страшно. – У нее был выраженный симптом Труссо. Я ей сказала об этом, чтобы немного развлечь, а то она была очень испугана. Нарисовала большое «V» на груди, и она засмеялась. Может быть, она сама написала эти буквы, чтобы сказать нам что-то важное.

– Возможно.

Сэр Иэн снова сжал ее левое запястье, отпустил его и взял стетоскоп.

– Плохо, – произнес он. – Сердце сдает.

– Надо было мне раньше прийти! – горестно воскликнула Рейчел.

– При таком приступе ничего бы не помогло. Сердце полетело к чертям. Ни на что не осталось бы времени.

– Значит, Эндрю Клегг ошибся, а те были правы? Бессмыслица какая-то.

– Да, – мрачно согласился адмирал. – Бессмыслица.

– У нее венчальное кольцо, – сказала Рейчел, недоуменно глядя на председателя. – Его не было, когда я ее осматривала.

Сэр Иэн посмотрел на руку девушки, потом на Рейчел.

– Вы уверены?

– Определенно. Но, в общем-то, не удивлена. Я сидела рядом с ней и ее мужем в кафе. Я бы его узнала.

Сэр Иэн, видимо, не слушал, хотя дотронулся до кольца, прежде чем снова взяться за пульс. Вскоре Урсула Фринтон тихо вздохнула – и наступила долгая тишина. Напрасно ждала Рейчел следующего вдоха.

Сэр Иэн вернул ей стетоскоп и медленно встал. Лицо у него было суровым. Он вышел в длинный зал, к нему подошел доктор Фримантл:

– Я подумал, что буду работать, поскольку вы вдвоем справляетесь.

Сэр Иэн утвердительно кивнул.

– «Скорая» приехала, сэр, – дрогнувшим голосом сказала мисс Покок.

– Пусть подождет, – распорядился адмирал, подходя к своему столу. – Все присутствующие должны оставаться на своих местах. А вы, мисс Покок, позвоните в полицейское управление.

Инспектор Стейнс из шорнфордского городского отделения Управления уголовных расследований прибыл в «Методист-Холл» в скептическом расположении духа. До войны любой намек на крупное преступление пробуждал его энергию, мысль начинала работать точно и четко, в постоянно нарастающем темпе. Теперь, после двух лет проблем с эвакуированными, расцвета черного рынка и махинаций с бензином, а также последствий изоляции и безделья в расквартированных в округе войсках, свежий материал вызывал лишь усталый скепсис, хотя этот случай, похоже, обещал интересные повороты. Инспектор прибыл, уже готовый к разочарованию, сомневаясь, может ли хоть что-то интересное пробиться сквозь толщу официальщины и рутины, характеризующих в глазах постороннего наблюдателя работу гражданских медкомиссий. В комнату он вошел с гордо поднятой головой. Сейчас он покажет этим уклонистам от ответственности, этим паникерам, с кем они имеют дело.

Сэр Иэн быстро вернул инспектору чувство реальности, подозвав к себе спокойным повелительным жестом. Вслед за председателем Стейнс проследовал к раздевалкам и выслушал краткое изложение дела, стоя по стойке «смирно» и ни разу не перебив. Потом, все еще молча, бегло осмотрел тело.

– Главные причины, по которым я сразу вас вызвал, – сказал сэр Иэн, – вкратце таковы. В любом случае будет проводиться дознание, а причина смерти не ясна никому из нас. Мы знаем, что отказало сердце, но не можем установить, отчего это случилось. Дело осложняется еще и двумя медицинскими заключениями, содержащими противоположные выводы о состоянии здоровья этой девушки. Мы с коллегой, присутствующей здесь доктором Уильямс, убеждены в правильности мнения доктора Клегга, но оно очевидным образом опровергается этим катастрофическим приступом. В общем, дознание обещает быть трудным. Я подумал, что следует узнать ваше экспертное мнение о том, могло ли иметь место преступление.

Инспектор Стейнс, присевший около тела девушки, поднял глаза.

– Вы имеете в виду что-то определенное?

– Нет.

– Мужа вы известили?

Сэр Иэн переглянулся с Рейчел.

– В документах у нее девичья фамилия, – ответила та. – И она была без кольца во время осмотра. Но в момент смерти на ее пальце кольцо было. Очевидно, она его надела перед тем, как почувствовала себя плохо. Не думаю, что она собиралась быть в нем перед комиссией. Видите ли, – запнулась Рейчел, – я сегодня случайно оказалась за ленчем рядом с ними, и слышала, что она говорила мужу.

– Вы его видели?

– Я бы решила, что человек, бывший с ней, и есть ее муж. Они вроде бы были друг к другу неравнодушны. А перед уходом она сказала, что-то насчет того, чтобы оставить «это» в своей сумочке и не надевать. Теперь я думаю, что она имела в виду кольцо.

– Ее сумочка у вас?

– Она вон там, на стуле. Когда я обнаружила девушку, сумка лежала на полу. На стул я ее положила, сделав укол дигиталиса.

Инспектор утвердительно кивнул, вставая с пола.

– Я думал, что вы, врачи медкомиссий, не занимаетесь тут лечением.

– Удачно получилось, что у доктора Уильямс был с собой саквояж, – объяснил председатель. – Обычно мы ничего такого не берем. Многие из нас вообще уже на пенсии, как я. В конце концов, мы приходим сюда оценивать пригодность здоровых, а не лечить больных.

Инспектор Стейнс не стал развивать тему. Он видел, что от адмирала мало чего добьется, и только сейчас сообразил, кто такая доктор Уильямс. Она же выступала пару раз в суде с тех пор, как ее муж уехал воевать за границу.

– Думаю, она имела в виду это кольцо, – сказал он вскоре, глядя на разложенные перед ним вещи Урсулы Фринтон. – Никаких других колец здесь нет, и вообще ничего достойного сокрытия.