– Разве это не то, чего мы ждали? – прошептал он.

– Да… нет… я не знаю! – Слезы наворачивались на ее глаза.

– Что мне ответить им?

– Я… подробный ответ вскоре последует, а сейчас я просто подтверждаю, что ознакомилась с их планами. – Она обхватила голову руками, словно пытаясь выдавить правильный ответ.

Нау с поклоном удалился в свою комнату, чтобы написать ответное письмо для пивовара. Даже один абзац занимал около часа, так как содержание нуждалось в зашифровке.

Сон слетел, но действительность заставляла Марию содрогаться. Что делать? Она уже давно взяла за правило не ввязываться ни в какие заговоры и никого не побуждать к действию от своего имени. Именно это спасало ее до сих пор. Во время «северного восстания», заговора Ридольфи и заговора Трокмортона она общалась с заговорщиками, но никогда не выступала в роли организатора и руководителя. Елизавета знала об этом и ценила это, даже если остальные считали Марию заговорщицей. Но теперь дела обстояли иначе.

Организатором заговора стал Энтони Бабингтон. Энтони, который подрастал у нее на глазах, долгие годы являлся ее спутником и, очевидно, был больше предан ей, чем ее собственный сын! Ради нее Энтони был готов рискнуть жизнью. Это был личный призыв от друга, который хотел освободить ее и хорошо знал условия ее плена.

То, что ему удалось найти англичан, достаточно отважных, чтобы «привести в исполнение трагический приговор», выглядело крайне необычно. Предполагалось, что все англичане любят свою Королеву фей, но это были не иностранцы, нанятые для исполнения кровавой работы. В письме говорилось про «шесть благородных джентльменов, моих личных друзей».

Мария развернула письмо и внимательно перечитала его. Скорее всего, они были молоды и имели хорошие перспективы на будущее, как и сам Энтони. «Во имя ревностного служения католической вере…» Как они смогли сохранить верность старой, гонимой религии?

«У меня было по-другому, – подумала Мария. – Я воспитывалась в католичестве, и меня наставляли в вере, когда это не только разрешалось, но и поощрялось. Теперь я должна сохранять веру, потому что являюсь ее зримым символом. Но принять католичество для молодого человека в то время, когда оно вне закона? Поистине, их вера не сравнится с моей.

Они идут на это дело со страхом и дурными предчувствиями… Они собираются «привести в исполнение трагический приговор над нею». Для них это не веселое приключение, а трагедия. Но так и должно быть. Убийство всегда трагично, а те, кто утверждает иное, обманывают себя. Я рада, что они считают это предприятие трагической обязанностью, иначе они были бы не лучше шотландских лордов, которые рассматривают убийство как забаву.

Разумеется, я не соглашусь на это. Я просто не могу этого сделать. Но если бы я согласилась, какие оправдания я смогла бы найти?»

Мария встала и принялась расхаживать по комнате, нервно перебирая четки.

«Для начала: меня незаконно удерживают здесь, – мысленно ответила она. – За много лет я перепробовала всевозможные средства ради обретения свободы. Я просила об аудиенции у Елизаветы, я предлагала устроить парламентские слушания. Я отказалась от моих королевских прерогатив и согласилась с унизительными условиями «Йоркских слушаний». Я пыталась выйти из тюрьмы с помощью брака, а в итоге моего жениха обезглавили. Я наблюдала за тем, как моих сторонников и единоверцев травят по всей стране, бросают в темницы и казнят. Лишь тогда я обратилась за помощью к иностранным державам, умоляя Францию и Испанию освободить меня. Французы отреклись от меня, а испанцы просто играли со мной. Но если на этот раз они настроены серьезно, то…»

Мария вздохнула. Разумеется, она не пойдет на это. Она не станет участницей очередного заговора. Но что, если Энтони все равно продолжит задуманное, исходя из того, что когда дело будет сделано, то она благословит его? «Юность не умеет ждать, иначе она не была бы юностью», – напомнила она себе.

Список вероломных дел Елизаветы в таком представлении выглядел неисчислимым. «Я изначально прибыла в Англию потому, что она обещала помочь мне, – думала Мария. – Как я могла забыть об этом? Но Елизавета с самого начала ожесточилась против меня, как библейский фараон. Что сказано о фараоне в Священном Писании?»

Мария послала за отцом Депре. Он должен знать. Может быть, есть некий духовный принцип, которому она должна следовать? Возможно, убийство Елизаветы даже не будет смертным грехом. Он вспомнила слова папского секретаря: ««Поскольку эта англичанка причинила так много бедствий католической вере, нет сомнения, что любой, кто отправит ее в мир иной с благочестивыми намерениями, не только не согрешит, но и приобретет заслугу перед Господом, особенно с учетом буллы о ее отлучении от церкви, выпущенной блаженной памяти Пием V». Что он имел в виду, когда говорил это? Безусловно, друзья Энтони будут руководствоваться «благочестивыми намерениями». Он сказал, что они делают это «во имя ревностного служения католической вере».