Почему так случилось, что половину жизни я прожил словно в каком-то грязном сарае? Почему мне так не повезло родиться в своей несчастной стране? Ведь только случайно я попал в другой мир, обитатели которого обладают всей этой красотой всего лишь по праву рождения. Они не лучше и не хуже нас, но живут спокойно и свободно, не зная, что где-то есть и иная, омерзительно-бестолковая жизнь.

Они приветливы и доброжелательны, а я зол и агрессивен. В их странах все улыбаются, а в моей — грязь и свинство, безумные и беззубые старики и старухи с красными флагами и портретами Сталина; тупые, обрюзгшие правители и хамоватые демагоги, научившие голодных и злых ребят вскидывать руку вверх и вытягиваться в струнку. Бесконечные заказные убийства и аферы, связанные с разворовыванием самой богатой, но самой идиотской страны. Огонь, кровь, стрельба и бессилие властей…

Я пил пиво и плакал, плакал, закрывая глаза ладонью и стараясь сдержать рыдания. Почему все так несправедливо, почему?.. Слезы были горькие, тяжелые и лились непрерывным потоком. Так отчаянно я плакал дважды в своей жизни: в девятнадцать лет, когда моя первая любовь внезапно вышла замуж, и вот теперь. Я тогда напился в арбатском ресторане «Лабиринт», спустился в метро, сел на станции «Площадь революции» рядом с бронзовым матросом и горько разрыдался. Но тогда это было сожаление о потерянной любви, сожаление юношеское и наивное — сколько у меня потом было увлечений, к которым я уже относился намного спокойнее. Найти другую любовь можно, но как найти другую жизнь и другую молодость, чтобы прожить ее без портвейна, ментов, Политбюро, а среди всего этого великолепия?

— Perche Lei piange?

Что за черт? Я вздрогнул и поднял голову. Перед моим столиком стояла невысокая, стройная девушка чуть старше двадцати лет, очень хорошенькая, затянутая в голубые джинсы, с длинными, распущенными волосами. Ее карие глаза смотрели на меня с откровенным сочувствием. Но что она спрашивает? Ах, ну да!

Я вытер слезы, улыбнулся и выдал пусть и не самый понятный, но зато самый убедительный ответ:

— Потому что я из России.

Как назло, я был слишком смущен своими заплаканным видом и тем, что на нас стали обращать внимание окружающие. Да и крепкое немецкое пиво после граппы все-таки подействовало — как я ни пыжился, никаких толковых, приличествующих данному случаю фраз вспомнить не смог.

Короче, после того, как я сказал, что приехал из России, итальянка произнесла что-то вроде «чувствуйте себя, как дома» (знал бы этот итальянский персик, что я стремился сюда именно затем, чтобы впервые почувствовать себя иначе!), — мило улыбнулась и отошла. А я остался допивать свое пиво, вместо того чтобы броситься вслед за ней! Уж: «Как вас зовут?» — я бы сумел спросить.

Тем временем бронзовые фигуры на башне отбили четыре часа, и я забеспокоился. Как выглядит эта самая Нина, я не знал, но Марина уверяла, что та оформляла мне документы на получение визы, видела мою фотографию, а потому подойдет сама. И тут вдруг я услышал русскую речь. Возле ближайшей ко мне колонны собралась группа туристов, и я решил попытаться что-либо узнать.

Вежливо коснувшись локтя высокого бородатого мужчины средних лет, я спросил, как называется их туристическая фирма.

— «Трэвел интернешнл», — холодно отозвался он и с непередаваемым выражением добавил, — и, вообще, мы из Прибалтики.

— Ну так и говорили бы по-прибалтийски, а то еще за русских примут, — так же холодно заметил я.

Он презрительно улыбнулся и отвернулся, не сказав больше ни слова.

Вскоре их группа ушла, а я остался сидеть на плетеном стуле рядом с колонной и, наблюдая за окружающими, постепенно начинал впадать в панику. Иссиня-черный, снисходительный негр в черном балахонистом одеянии и таких же черных, расшитых золотом шлепанцах, видимо, изображал из себя Отелло — позволил сфотографироваться на своем фоне группе белых девочек-подростков, небрежно обняв одну из них за милейшую шейку своей угольной рукой. А тут еще какой-то жирный, перекормленный туристами голубь смачно капнул сверху на мою серую куртку, сами понимаете чем.

Время шло, часы отбили шесть вечера. Никого похожего на Нину не было, и я не выдержал. Встав со стула и подхватив большую сумку, я отправился искать телефон. Вот тебе и первое свидание с мечтой — жара, дикая ситуация и тяжелая сумка в придачу.

Найдя телефон возле пристани вапоретто, я достал из кармана три монеты по пятьсот лир и набрал номер римского отеля, в котором должна была находиться Марина, приехавшая в Италию за два дня до меня. Предварительно сверившись со словарем, я дождался, пока портье снимет трубку, а затем медленно, тщательно подбирая слова, попросил к телефону Марину. Ее не было, а когда вернется, он не знает.

— А Нина? — сам не зная зачем, спросил я, и тут вдруг он попросил подождать.

Я вытер лоб внешней стороной ладони. Вот это крысы! Я жду эту Нину в Венеции, а она в Риме. Вот так Марина, чтобы ее! Проклятые русские бабы с их паршивой имитацией деловитости! Они что — уморить меня решили?

— Pronto.

— Это Нина?

— Да, а вы кто?

— Ну, черт подери, я тот, с кем вы должны были встретиться на площади Сан-Марко!

— А я ни с кем и не должна была встречаться, с чего вы взяли? Как, кстати, ваша фамилия?