скупались различными предпринимателями, энергично застраивались. Фабрики, склады,

многоэтажные доходные дома заняли место дач, старые усадьбы безжалостно уничтожались. Жертвой

хаотической застройки и роста капиталистического города стала дача самого Николая

Александровича.

Н. А. Львов. Проект «садового домика». 1780-е гг. Фасад и план.

* * *

Для знатоков старого Петербурга, равно как и для исследователей творчества Львова, вопрос о его

даче является одним из самых темных и невыясненных. Где она была построена, каков был ее облик?

Известно лишь, что она находилась поблизости от Александро-Невского монастыря, да еще Г. Р.

Державин мельком упоминал в одном из своих стихотворений, что деревья в саду при даче сажали

друзья Львова с хозяином во главе.

Некоторый свет проливает на эти вопросы обнаруженный нами недавно в Центральном

государственном архиве древних актов план усадьбы Львова, на котором обозначены все имевшиеся

там к 1788 году строения. Благодаря этому плану уточняется топография участка. Он был расположен

на углу Малоохтинской перспективы (ныне проспект Бакунина) и набережной Невы (ныне Синопская

набережная, где теперь находится участок дома № 32). На противоположной стороне Малоохтинской

перспективы находилась большая усадьба купца Ивана Калашникова. В XIX веке Калашниковской

именовалась нынешняя Синопская набережная. Место было весьма оживленное: тут был перевоз

через Неву на Малую Охту.

Н. А, Львов. Проект «садового домика». 1780-е гг. Разрез и план.

Довольно большой трапециевидный участок Львова был частично застроен, частично занят садом.

При этом каменный жилой дом стоял в углу территории, выходя одним фасадом на проспект, другим

на набережную. Фасад со стороны сада имел характерный для Львова полукруглый выступ. Был ли он

оформлен колоннами или не был — этого, к сожалению, на таком плане прочесть невозможно, но

своеобразная конфигурация углового дома представляет значительный интерес. Это здание было

усадебным домом, но в то же время двумя своими фасадами включалось в регулярную городскую

застройку. В апреле 1799 года Львов продал купцу Крону часть участка с садом и постройкой, которая

сгорела осенью того же года. Впоследствии на этом месте поднялся четырехэтажный жилой дом,

возведенный в конце прошлого столетия и сохранившийся поныне.

Ф. К. Неелов. Набережная Невы у Алексаидро-Невското монастыря. Акварель. 1804 г. Публикуется

впервые.

На плане отмечена любопытная для дворянской усадьбы деталь — «дощатый нежилой амбар,

принадлежащий Львову, построенный им на самой воде на сваях для складки разного хлеба, вокруг

коего сделана пристань». Для чего бы, казалось, строить ему пристань с амбаром? Возможно, дело

было в том, что у Львова росла семья и ему хотелось укрепить свое материальное положение. С этой

целью он пытался было по примеру своего соседа богатого купца Калашникова заняться торговлей

хлебом. Вроде бы совсем это не барское дело, да и опыта по этой части не было никакого, но такие

соображения не останавливали Николая Александровича, прилагавшего свою бурную энергию к

самым казалось бы неожиданным видам деятельности. История эта представляет особый интерес

потому, что здесь мы имеем один из первых примеров того, как русское дворянство в XVIII веке

приобщалось к деятельности, не свойственной этому классу.

План участка дачи Львова в Петербурге. 1788 г. Публикуется впервые.

В северной полосе России один из другим выдались неурожайные годы, и возросли цены на хлеб.

Г. Р. Державин в это время был губернатором в Тамбове. Державин и Львов в письмах договорились,

что поэт закупит партию зерна и отправит на баржах в Петербург. Львов должен был продать его.

Однако отсутствие торгового опыта и незнание купеческой среды обрекли предприятие на неудачу.

Вот некоторые выдержки из писем Николая Александровича к его другу поэту. 23 марта 1786 года