пудостского камня», то есть из того самого материала, мягкого в обработке и приобретающего

прочность со временем, который был уже использован А. Ринальди и оправдал себя при постройке

Гатчинского дворца и который впоследствии применил для облицовки Казанского собора А. Н.

Воронихин. В подробной записке Львов вообще уделил большое внимание различному

использованию строительных материалов и их связи с конструктивными особенностями сооружения.

Уточняя характер внутренней отделки, он писал: «Как ионической орден нижнего яруса, так и

дорической помпейской могут исполнены быть не только из белого камня, но и из кирпича;

коринфской же верхнего яруса, галерею составляющий и половину тяжести купола поддерживающий,

должен быть из мрамора, граниту или иного твердого камня».

Н. А. Львов. Проект Казанского собора. 1780-е гг. Разрез. Гравюра.

Следует отметить, что данный проект развивает тему больших городских соборов в творчестве

Аьвова, но, пожалуй, не является самым удачным из них. По цельности композиционного замысла и

строгой изысканности пропорций ему приходится предпочесть собор Борисоглебского монастыря в

Торжке, являющийся не только одним из наиболее совершенных произведений Львова, но и

выдающимся памятником строгого классицизма в русской архитектуре второй половины XVIII века,

предвосхитившим дальнейшее развитие этого стиля.

На протяжении двух десятков лет архитектурное творчество Николая Александровича Львова

было связано с Петербургом и его пригородами. Здесь он строит и в последние годы своей недолгой,

но очень деятельной жизни.

Истинный сын XVIII столетия, энциклопедически образованный человек, поклонник французских

и современных русских просветителей, почитатель Ж.-Ж. Руссо — Львов несколько разбрасывался,

не мог полностью отдаться какой-нибудь одной склонности. В этом его индивидуальная особенность,

одновременно и сила, и слабость. Как архитектор он работал в одно время и иногда совсем рядом с

такими мастерами, как В. И. Баженов, М. Ф. Казаков, И. Е. Старое, но особенно близок он по

характеру своего творчества Д. Кваренги. И если не всегда Львов может выдержать сравнение с этим

могучим гигантом, то он подкупает живостью, чуткостью, теплотой и многогранностью своей

творческой личности.

Для Петербурга Львов проектировал крупные сооружения и маленькие уютные особняки, большие

соборы и усадебные церковки, и у всех этих очень различных построек есть общие характерные

черты. Как правило, они все имеют четко выделенный центр — обычно более высокую часть,

перекрытую пологим куполом, объем их компактен, а декоративное оформление скромно и

лаконично. Львов тяготел к центрическим композициям, без конца их разрабатывал, варьировал с

неистощимой фантазией и мастерством, никогда не повторяя самого себя.

Убежденный сторонник строгого классицизма, Львов отличался от многих своих современников

особым пристрастием к архитектурным ордерам Древней Греции. Для XVIII века это случай и редкий

и в то же время знаменательный, ибо такое пристрастие в начале следующего столетия станет почти

всеобщим. Ему отдадут должное такие мастера, как А. Д. Захаров, А. Н. Воронихин, А. А. Михайлов

2-й.

Органически восприняв основной тезис античного архитектора и теоретика Витрувия о том, что в

архитектуре должно соблюдать «пользу, или покой, прочность и красоту», Николай Александрович

неустанно проводил его в жизнь. Особенно ясно это сказалось в его проектах жилых домов, где

требование удобства стояло на первом месте.

И наконец, еще одна очень существенная черта — Львову было присуще тонкое чувство ансамбля.

Это сказалось уже и при постройке собора в Могилеве, и при проектировании Невских ворот

Петропавловской крепости. Градостроительный принцип лежал в основе проектов «почтового стана»

и дома на углу Невского проспекта и Фонтанки. Эта черта была свойственна лучшим русским зодчим

XVIII столетия.

Львов был связан с Петербургом глубокими корнями: родственными, дружескими, деловыми,