— Убирайся прочь Пирошенька, не буди во мне лихо!

Вся изба потемнела, а глаза Вальды стали такими страшными, что даже мне повидавшему многое стало не по себе.

— Ну соседушка, ну не хватит мне даже на раз! Как я на бал попаду.

— На один раз тут хватит. Шесть часов сможешь человеком быть. Потом дело твое. А теперь убирайся с глаз моих долой. Ишь, зелье ему не такое! Да чтобы эту капельку из перегонного куба вывести я целый месяц ночами не спала!!!! А тут ему все отдай! Ишь! А ты мальчуган, если меня слушать не станешь, я тебя точно травой накачаю и съем. Отныне будешь по дому мне помогать. Глядишь, что путное из тебя вырастет.

Не желая больше гневить хозяйку, я пошел к двери. Я стал дергать ручку, но та не желала меня выпускать.

— Дай уйти проклятая!

— Не пущу! — огрызалась дверь.

— Я тебе не пущу! А ну выпусти мне соседа!!! Пусть катиться на свой бал! А то опоздает еще! Всех баб без него оприходуют.

После слов Вальды дверь открылась.

— Когда я вырасту, то убью тебя вампир! – крикнул мне вслед сморчок.

— Я буду ждать твоего прихода Крольчонок! — ответил ему я и вышел.

На этих словах я побрел прочь. На болота уже опустилась ночь. Повсюду пели мокрые квакальщицы. По пути ко мне прицепилась кикимора[9], мол Пироша как у тебя дела, что нового? Пойдем, говорит, со мной на поляну я тебе танцы свои покажу.

— Чего ты от меня хочешь соседка? У меня есть дела.

— Все в делах да в делах, пойдем со мной выпьем да поговорим.

— Знаю я тебя кикимора, с тобой только выпьешь, потом не отцепишься.

Я уже хотел от нее уйти, а она мне в след:

— Ты у нас жених знатный сосед, женись на мне, буду твоей.

— Отстань лягушка, не женюсь я на тебе. Сдалась ты мне сто лет в обед.

— Женись Пирошенька, нравишься ты мне.

— Тебе все нравятся, кого не встретишь. В прошлом месяце скольких грибников утащила в болото?

— Ну так всего троих-то, да они в тине болотной жить не могут. Мрут сразу. А ты вон какой. Все можешь. Весь такой знатный у нас. Сильный. Красивый Пирошенька.

Эх знала эта бестия с какой стороны ко мне подойти. Я обернулся к ней и спросил:

— Так ли красив?

— Ой красив как сама ночь. Не то, что мой водяной. Безобразный весь. Ты коли Пирошенька жениться не хош мол тогда так без замужества трахни разок.

— А вон оно что. Катись как ты кикимора к своему водяному. То есть иди-ка ты лесом, поняла. Я с тобой кровати делить не стану.

И тут же надо было мне в голову прийти такой мысли: я вдруг вспомнил про три ингредиент, о которых мне говорил Влас.

В моем положении нужно было срочно становиться сильней. И кикимора могла без проблем кое-чего для меня достать. Пришлось пожертвовать своим самолюбием.

— Хорошо кикимора трахну я тебя разок, если ты мне со дна болота болотную водоросль достанешь.

— Ой Пирошенька все достану ну все вот что хош, только трахни меня разочек, очень уж хочется.

— А у меня член потом бородавками не покроется?

— А я тебе масло дам специальное, никакая зараза к тебе не прилипнет.

— Ну смотри у меня, коли обманешь, пеняй на себя!

Повела меня, значит кикимора на болота, а там квакальщиц столько, что хоть уши закладывай. Вела она меня, вела, пока по колено в трясине не увяз. Вокруг деревья значит такие страшные — корявые, светлячки по всюду летают. А квакальщицы пузырь надувают и в него их суют да в воздухе висеть отпускают, потому не болото тут мрачное было, а прекрасная поляна светильников. И так квакальщицы задушевно пели, словно романтику нам какую с кикиморой старались создать. А она вся такая плюгавенькая маленькая ну метра полтора, попка с два кулачка, платьице с болотных трав сшитое, зеленая вся, волосы йодовые, лицо на человечье отдаленно похоже, нос с бородавочкой, худенькая ну глянуть не на что. Никогда бы не посмотрел, да вот травки болотной хотелось нарвать.

Нырнула значит кикимора в топь, и давай траву болотную искать на дне. Плавала, плавала, и нашла.

— Вот, — говорит, — Пирошенька. Что просил. Теперь давай делом займемся пока водяной меня не хватился. Этот старый пердун уже ни на что не способен. Нового водяного искать мне надобно.

Воняло на этих болотах конечно знатно. Да и кикимора не первой красавицей была.

— Эх, не могу я так, — говорю ей. — Выпить бы!

— Это можно устроить.

Нырнула кикимора в топь и бутылку со дна притащила, а там самогон ядреный. Видать у Вальды выменяла. Делать нечего. Взял я у нее травку болотную, спрятал в карман, ну и давай из горла глыкать.

И что-то хорошо на душе так стало. Решил я кикимору ублажить.

Она мне масло дала от бородавок: я член свой намазал. И стал ее рукой между ног щупать. Вроде п**да как п**да, только холодная больно.

— Ну как же я тебя трахать буду, ты же холодная как лед. У меня же член отвалится.

— Не привередничай Пирошенька не отвалиться. Масло сейчас подействует и согреешься.

Тут печь так в штанах начало, пенис мой сам подпрыгнул, да так что девать его некуда. Гореть весь стал.