– Алек, с тобой там все в порядке?

Мой вопрос встретило молчание, вдруг тишина была разбита звуком походившим на скулеж.

– Я вхожу. Надеюсь, ты не возражаешь, но если ты поранился, или застрял, или что-то вроде, я смогу помочь.

Комната выходила на юго-восток, и я знала из предыдущих рассветов, что она будет наполнена через потаенное окно утренними солнечными лучами. Я медленно открыла дверь, вздохнув с облегчением, что не увидела никакого мужчины, сгорбившегося в ванной, раненного или застрявшего. Облегчение тотчас же превратилось в ужас, когда дверь качнулась, полностью открывшись.

– О, милый Боженька! – Моя кожа пошла мурашками, я ринулась вперед при виде окровавленного тела, лежащего, сползши, у шкафчика рядом с раковиной, с рукояткой ножа, торчащей из груди. – О, мой Бог!

Тело не было мужским – это была женщина. Женщина, чьи глаза чуть приоткрылись, когда я присела на корточки рядом с ней, колеблясь, что я должна сделать. Вокруг было слишком много крови, забрызгавшей стену и дверь напротив, расплескавшейся по полу, раковине и стеклу душевой кабины.

– Не двигайтесь. Я вызову скорую, – сказала я женщине, потом вгляделась повнимательнее и тогда поняла, что знаю ее. – Анники?

Она издала ужасный мяукающий звук, ее руки дернулись по направлению к ножу, когда она произнесла:

– Заберите… это.

Я с отвращением смотрела на окровавленный нож, от которого была видна только рукоятка, с лезвием, явно глубоко погруженным в полость ее груди.

– Заберите…

Я коснулась рукоятки, делая легкие рывки. Если бы он не был так глубоко, как я поняла, возможно, у нее точно хватило бы силы выдернуть его.

Он не сдвинулся с места.

– Мне жаль, Анники, но я не думаю, что это хорошая идея. Полицейские в их шоу, которые я видела, всегда оставляют такие штуки в людях, пока не заберут их в больницу.

– Заберите… – Она задохнулась, ее глаза внезапно широко распахнулись. Ее руки вцепились в меня с силой, испугавшей меня, а ногти погрузились в мягкую плоть моих ладоней.

Я еле сдержалась от визга, когда боль пронзила мои руки.

– Позволь правосудию катиться как водам, – сказала она, ее голос принял странный, удаляющийся тембр, – и справедливости как нескончаемому потоку.

– Что..? Я не…

– Вы должны исправить ошибки, – попросила Анники. – Обещайте мне!

– Обещаю! – Поспешно сказала я, пытаясь вытянуть свою руку обратно, чувствуя более чем легкое отвращение при виде всей этой крови. От того, как ее ногти впились в мою плоть, я решила, что часть ее была моей. – Клянусь вам, я сделаю все, что вы хотите, только позвольте мне пойти и сначала позвать кого-нибудь на помощь.

Ужасный булькающий звук поднялся из глубины ее груди, когда она, выпустив мою руку, дотянулась до своей шеи, ее руки были такими скользкими от собственной крови, а пальцы неловкими с одеждой.

– Заберите это. Следуйте за светом. Сделайте все… правильно. Будьте потоком.

Булькающий звук вырос, когда она захныкала от расстройства, а ее пальцы, наконец, сомкнулись вокруг тонкой цепочки на ее шее. Она медленно вытянула ее, цепочка на секунду врезалась в ее плоть, прежде чем порваться.

– Помни свет. Всегда помни…

Ее рука сомкнулась вокруг моей, холодная и влажная от крови. Я смотрела в ужасе, которому, казалось, не было конца, как ее глаза закатились. Ее руки мягко опали на пол, и я знала с абсолютной убежденностью, что она только что умерла.

Каждый атом моего тела бился в истерике от отвращения, мозг вопил мне убираться подальше от мертвого тела. Не знаю как долго я смотрела с немым непониманием на ее бледное лицо, прежде чем мой взор, наконец, обратился к моим рукам. Они сейчас были покрыты кровью, глубокие темно-красные серповидные ранки на моей ладони показывали, насколько сильно девушка вцепилась в мои руки. Моя кровь смешалась с ее, а когда я в ужасе глянула вниз на себя – то не только кисти моих рук были в крови; руки и большая часть переда моего купального халата были багровыми.

Лунный камень с закладки, виденный мной раньше, теперь висел на окровавленной цепочке, что лежала поперек мой кровоточащей ладони. Это был камень, который Анники втиснула в мою ладонь, и мой мозг, оцепеневший от шока, медленно вынес себя обратно к реальности и понял, что только что произошло.

«Позволь правосудию катиться как водам», – сказала она. Я помнила это из детства, из классов Воскресной школы – это было в Библии. Анники умоляла меня последовать за светом, исправить ошибки, сделанные ею. Она хотела, чтобы я стала Зорей. И я поклялась в этом.

Время, казалось, остановилось, когда я стояла на коленях рядом с бренными останками Анники, слишком ошеломленная ее видом и лезущими в голову дикими мыслями. Почему она была в ванной? Кто убил ее? Что я собираюсь делать с предсмертным обещанием, которое я только что дала? И что важнее всего, где был Алек?

– Возьми себя в руки, Пия, – вслух сказала я и была потрясена, каким дрожащим оказался мой голос. И к тому же, я почему-то плакала, даже не осознавая этого. Подбодрив себя, я неуверенно потянулась к запястью Анники, мягко взяв его в надежде почувствовать пульс.