Призраки вернулись от абсолютной невидимости к их нормальному, почти прозрачному состоянию, тащась позади, странного вида поездом, когда я последовала за Кристоффом сквозь извилистые улицы. Я волновалась о перекрестке прямо за церковью. Пять дорог встречались там на мощеной булыжником площади, и полиция, если они ищут кого-то, была бы уверена, что поимеют здесь кого-нибудь.

Кристофф даже не приостановился, когда мы достигли пятиугольного перекрестка. Он обернул одну руку вокруг меня, притягивая ближе к своему телу, его голова склонилась в мою сторону, как если бы он бормотал мне нежности. Поля его шляпы были самой эффективной блокировкой вида наших лиц.

– Ничего не говори, если они остановят нас. Просто изобрази головокружение.

– Это не будет такой уж проблемой, – ответила я, его близость вдруг породила воспоминания о ночи, прежде чем они, вернувшись, не затопили меня с яркой интенсивностью. Мои ноги ощутили более чем легкую дрожь, когда я вдохнула слабый запах дыма, что, казалось, всегда был вокруг него. Это напомнило мне о дне листопада, о горении листьев, туманящем свежий воздух.

Два полицейских оказались на нашей стороне улицы, когда мы брели к церкви, хвост призраков позади меня к счастью не был виден для их глаз. Рот Кристоффа коснулся моего уха. Я хихикнула резким, высоким голосом, и он сказал очень тихо: – Я собираюсь поцеловать тебя. Не бесись, – прежде чем обернуть обе руки вокруг меня, останавливаясь прямо перед полицейскими.

В момент, когда мой рот оказался под его ртом, я поняла, что совершила ошибку. То, что я предназначала в угоду полиции, тотчас же стало важным, когда его язык начал овладевать моим по всей длине, оставляя меня поглупевшей от желания большего.

Женщина-полицейский что-то сказала, веселье заполняло ее голос.

Кристофф застонал в мой рот, когда я всосала его язык, его руки скользнули вниз, хватаясь за мою задницу.

Женщина-полицейский заговорила немного громче, заглушая смех, исходящий от ее напарника.

Голод и потребность вновь поднялись в нем, сопровождаясь сексуальным влечением, что нахлынуло на меня, как лава. Я запылала в предвкушении чего-то неопределенного, чего-то, что только он мог мне дать… чего-то, что только я могла дать ему… все это было так запутанно в моей голове, что я не могла привести в порядок свои мысли.

Кто-то постучал меня плечу. Я прервала поцелуй, пряча лицо на груди Кристоффа, в то время, когда он над моей головой, с вынужденной легкостью в голосе, отвечал женщине-полицейскому.

Я держала голову опущенной и, склонившись к Кристоффу, тяжело опиралась на него, когда он потянул меня вперед, мои щеки пылали самым настоящим испугом. Что, спрашивается, я наделала? Какого сорта я была особой, что могла вести себя таким образом с ним, когда Алек, мужчина, который недавно выразил все степени привязанности ко мне, пожертвовал собой, гарантируя мне безопасный побег?

Я спотыкалась, когда мы прошли еще пару полицейских, но они не обращали на нас внимания, когда Кристофф привел меня к церкви.

– Что ж. Я собираюсь стать Зорей, даже если это убьет меня, – заявила позади меня Дагран.

– Слишком поздно, – весело сказал Ульфур.

– Куда мы пойдем: в дом или сначала в церковь? – спросила я Кристоффа, пытаясь вытащить свой ум из ужасающего омута вины, что заполнил меня, концентрируясь на ситуации с Алеком.

Кристофф поколебался у передней части церкви, удерживая меня в объятиях, что подарили бы мне неземное наслаждение, если бы его глаза расчетливо не блуждали по фронтону церкви. – В дом, думаю. Церковь слишком общедоступна. Они поместят его в, своего рода, камеру, чтобы использовать для ритуала позже.

– Вашего ритуала? – спросила меня Дагран.

Мне хотелось придушить гадкую соплячку.

Взор Кристоффа переместился на меня, его глаза сузились.

– Что за ритуал?

Я прочистила горло, стрельнув в Дагран злобным взглядом (она самодовольно улыбнулась в ответ), и встретила суровый взор Кристоффа.

– Я буду сегодня ночью приведена к присяге, как Зоря. Или что-то вроде того.

– Ты не сможешь сделать этого, – сказал он, у него начал формироваться знакомый хмурый взгляд, с которым он обычно ходил. – Я женился на тебе первым. Брак с Ризничим не действителен.

– Это ты так сказал, но поскольку они не знают, то нет никакой причины, почему я не могу позволить им провести церемонию сегодня ночью.

Кристофф с минуту смотрел ввысь, его руки напряглись на моих плечах.

– Ты имеешь хотя бы малейшее понятие, что они сделают, если обнаружат твой обман?

– Как они могут об этом узнать? Они проведут свой ритуал сегодня ночью и провозгласят меня Зорей. Признаю, что мне не нравится вводить их в заблуждение, особенно Маттиаса, который кажется мне хорошим малым, скорее дезинформированным, козлом отпущения, но какой от этого вред? Ты сам только что сказал, что церемония не будет иметь силу, так как я могу навредить кому-то?