Ничего особенно интересного они не рассказали — у немцев не принято «дружить домами», запросто захаживать к соседу за солью или на рюмочку. Но информации старлей собрал немало. Очень приличный, вежливый господин, инженер по образованию, до последнего дня служил в гау (по-нашему «гау» — область), в тамошнем управлении министерства почт и телеграфа, занимал вроде бы не особенно высокую должность, но и не рядовую. На фронт не попал. Дом ему достался от родителей, а тем — от их родителей, вообще семейство там обитает достаточно давно, с доимперских времен. Детей нет, жена погибла полтора года назад— поехала в гости к родственникам куда-то и западные земли и там попала под бомбежку (кажется, в Гамбурге, но точно никто не знает). Около двух лет в домике обитал еще и племянник хозяина, как его хозяин отрекомендовал. Примерно за сутки до того, как в город вошли наши, хозяин с племянником погрузили в «опель» несколько чемоданов, усадили Рекса и укатили, никому из соседей ничего не объясняя. То ли провидцы такие, то ли располагали более точной информацией, чем прочие горожане.

— Думается мне, товарищ майор, что этот племянник — фигура загадочная и интересная, — сказал старлей. — Соседи его описывают как рослого парнягу под тридцать, кровь с молоком. Хозяин, правда, вскользь упоминал, что его племянник из вермахта списан по ранению, но вот лично мне плохо верится. Конечностей — полный набор, видимых следов тяжелого ранения нет, нисколечко не прихрамывал… Подозрительно как-то. Даже если допустить, что его серьезно зацепило по организму. Наверное, сами знаете (я знал), что немцы сейчас гребут в фольксштурм всех мало-мальски пригодных, от подростков до стариков. Никак не прошли бы мимо, да и сам инженер отчего-то так и не попал под мобилизацию. А если учесть, что в подвале мы нашли натуральнейшую лабораторию… Есть у меня версия, что это не племянник, а ассистент или что-то вроде. Да и хозяин с этой точки зрения смотрится подозрительно: соседи говорят, что он гораздо больше времени проводил дома, чем на работе, — а кто бы такое позволил чиновнику, тем более в войну? И выглядит лаборатория как-то очень уж солидно для простого увлечения. Когда балуются радиолюбительством или модельки клеят, все гораздо скромнее выглядит. А в подвале — очень уж солидно все оборудовано. Прямых доказательств нет никаких — мы после того, как собрали о нем сведения, и дом, и подвал обыскали тщательно. И не нашли никаких следов его профессиональной деятельности — ни единой бумажки, даже по Министерству почт и телеграфа. А ведь бумаг должно было быть немало, но они, похоже, все выгребли, когда смывались. В шкафу у него, правда, висят мундиры этого именно министерства, парадный и два повседневных, но это вполне может оказаться камуфляжем, прикрытием. А на деле он занимался какими-то серьезными работами. Мало ли примеров?

Действительно, мало ли примеров? И у немцев, и у нас, и у многих других. Для всех окружающих он — чистый почтарь, вот как тот, а на деле занимается чем-то гораздо более серьезным и секретным…

— Очень солидно выглядит лаборатория, — повторил старлей.

— Какое у вас образование? — спросил я. — Часом, не кадровый офицер?

— Да нет, — сказал он. — Я на войну ушел после двух курсов ИФЛИ, в сорок первом…

Что же, ни с какой стороны не технарь, но парень должен быть весьма неглупый и интеллигентный. Московский институт истории, философии и литературы был, говоря современным языком, очень престижным вузом, с большим конкурсом. Недалекие ребята туда просто не попадали, не то что в другие вузы, обычные, так сказать, стандартные, что гуманитарные, что технические…

— Ну что же, — сказал я. — Если у вас все, пойдемте посмотрим…

Он прихватил сильный шахтерский фонарь (не наш, а трофейный), и мы трое цепочкой спустились и подвал по узкой каменной лесенке. Подвал, тут и гадать нечего, выглядел современником дома, перестройке так и не подвергавшимся. Вот уж здесь мне быстро стало ясно, никакого камуфлета [1] ни за что не заложишь так, чтобы он остался незамеченным. Сплошной камень — плиты пола, сводчатый потолок, стены… Две самых обычных двери, справа и слева. Старлей кивнул на левую:

— Ничего интересного. Кладовая для продуктов. Кое-что там оставалось, но мы, виноват, пустили… на нужды действующей армии. Справа — какая-то штуковина, не похожая, по-моему, на научное оборудование, и выглядит вполне целой…

— Потом посмотрим, — прервал я, взял у него фонарь и посветил во все стороны, чтобы осмотреться как следует.

Справа у стены — шесть больших столов, не менее чем полтора метра на три, в луче фонаря прекрасно видно, что от неизвестной аппаратуры остались одни ошметки. Толстые кабели соединяли их параллельно — но были разрублены в двух местах каждый.

Я присмотрелся. Тянувшиеся меж столами кабели немцы обрубили — но оставили пару других — они, надежно прикрепленные к полу железными креплениями, тянулись через весь подвал к стене, потом поднимались по ней к оставшемуся целехоньким распределительному щиту, укрепленному рядом с правой дверью.

Пройдя туда, я распахнул дверь, посветил с порога. Да, многим хорош старлей, но не технарь. Для инженера никакой загадки — всего-навсего стандартный дизель-генератор. Я с такими сталкивался, и довольно давно — немцы их поставляли нам до войны в числе прочего оборудования: ну да, вот и шильдик знакомый, овальная бронзовая табличка с памятной мне эмблемой завода, его полным наименованием и заводским изомером генератора. Ни малейших видимых повреждений — ну, ничуть не секретное оборудование, можно сказать, бытовая нощь наподобие утюга. Правда, этот был гораздо мощнее, чем те, что я видел до войны. С одной стороны к нему шли кабели от распределительного щита, с другой — кабель уходил в потолок. У меня, как у инженера, сразу появились объяснения. Мощная штуковина, определенно, тока должно было хватать не только для освещения, но и для всей этой научной аппаратуры.

Старлей сказал у меня за спиной:

— Наши эту штуку как следует осмотрели. Никишин саперное дело знает прилично, клялся и божился, что не заминирована.

Ну, коли так, и он выглядел вполне исправным… Судя по уровню топлива в стеклянной трубке, его в баке еще достаточно, а у стены — с дюжину приличного объема емкостей, каждая литров на тридцать, с удобными длинными носиками. Я их покачал — две пусты, а вот остальные полнехоньки, старлей, похоже, прав: никаким увлечением тут и не пахнет. У немцев давно уже введен строжайший режим экономии горючего. Никак не мог бы не особенно и высокий чиновник-почтарь раздобыть столько солярки на свои подобные увлечения. Да и бензин для «опеля» имелся, а ведь к тому времени частные авто практически стояли на приколе, их владельцам бензина попросту не выдавали. Ох, не прост немец, та еще птичка…

Я решился попробовать. В конце концов, все кнопки и переключатели были знакомыми. Нажал-повернул где следует. В недрах генератора что-то басовито рокотнуло, привычно для меня застучало, характерные шумы-стуки стали ритмичными — и генератор заработал, как миленький, в нормальном режиме, без перебоев. И тут же, за нашими спинами, в подвале вспыхнул яркий электрический свет.

Старлей даже головой покрутил:

— Лихо у вас получилось, товарищ майор…

Я пожал плечами:

— Да нечем тут гордиться. Обычный генератор, в рабочем состоянии, горючего навалом. Пойдемте теперь осмотримся как следует, со всеми удобствами..