Савич рассказывает журналистам, каким образом он оказался причастным к делу «Анастасии»:

«...В период, когда я жил в Берлине, ко мне позвонил В. Коростовец, ранее служивший по ведомству иностранных дел, а в настоящее время причастный к английской и американской печати, и попросил меня приехать завтракать. Приехав к Коростовцу, я застал у него, кроме его супруги, бывшего украинского гетмана Скоропадского и известною хирурга, С.М.Руднева, которому принадлежал в Берлине так называемый «Момзен-санаторий». Руднев сообщил, что у него находится больная, судьба которой необычна. Это — дочь русского царя, чудом уцелевшая в екатеринбургской бойне, с огромными трудностями добравшаяся в Берлин и ныне пользующаяся уходом и лечением в его санатории[24]. На мой вопрос, какие имеются доказательства, Руднев убежденно заявил: первое: — у нее на теле несомненные следы штыковых ран; второе — зубы выбиты прикладом; третье — на животе следы порохового нагара от производства в упор выстрелов; четвертое — больную опознала княгиня Ольга Александровна. Что касается забывчивости больной, утери ею знания русского и английского языков — это объясняется нанесенной ей в голову раной. Несмотря на то, что следствием судебного следователя Соколова, по поручению адмирала Колчака был установлен факт убийства всех четырех дочерей императора... я не исключил возможного случая. В качестве председателя Союза бывших русских деятелей я и решил приступить к расследованию».

Далее К .И. Савич пересказывает уже известную «одиссею» царской дочери — от берлинской полиции, больницы и дома умалишенных до квартиры инспектора Грюнберга (отнюдь не доктора, — утверждает он), поместья Лейхтенбергского и «Момзен-санатория», где он впервые встретился с «Анастасией» и лично ее опрашивал. «Ни одно из данных мне доказательств не подтвердилось, — пишет К. И. Савич. — Штыковых ран на теле нет. Доктор Грефле удостоверил, что рубцы — результат хирургического вмешательства на почве туберкулезного процесса (ни одна из царских дочерей туберкулезом не страдала). Зубы Чайковской не были выбиты прикладом. Они были удалены берлинским дантистом Розенцвейгом по просьбе Чайковской. Дантист удостоверяет, что зубы у его пациентки были скверные, запломбированные плохим местечковым врачом. Таких пломб у царской дочери не было! Нагар на животе? Ведь царскую семью расстреливали в одежде... Да и патроны теперь из бездымного пороха. Рана на голове? На мой вопрос доктор Руднев уклончиво ответил, что рентгенизации она не подвергалась... Как я выяснил, никто из опознавших ее лиц не мог с достаточной точностью утверждать, что «неизвестная» — великая княжна Анастасия Николаевна. Если и шла речь о сходстве, то скорее с великой княжной Татьяной Николаевной... Одни из видных берлинских чиновников полицей-президиума, ознакомившись с ходом моего расследования, саркастически заметил: «Мы знаем, она не дочь императора. Ну что ж! У нас есть четырнадцать претендентов на престол. Пусть будет пятнадцать».

В 1928 году, правда, Анастасия Чайковская вновь «воскресла». Она ездила в США к госпоже Лидс (великой княжне Ксении Александровне). В газете «Теглихе Рундшау» с защитой прежней версии выступил герцог Лейхтенбергский, устроивший свидание «Анастасии» с великим князем Андреем Владимировичем, который «признал свою маленькую кузину и уполномочил герцога заявить об этом в печати». Другую версию разработал частный детектив Мартин Кнэп, который установил: под именем Анастасии Чайковской скрывается некая Франциска Шанцковская, позднее взявшая себе имя Анны Андерсон, — женщина без определенных занятий из семьи разорившегося фермера, появившаяся в Берлине в 19-летнем возрасте. Она работала ключницей в хозчасти главного полицейского управления, затем стала шифровальщицей, осведомителем на одном берлинском военном заводе, где случайный взрыв гранаты контузил ее, в она исчезла до... появления в Ландверканале[25].

В ЦЕНТР ОТ «0135»

«Манифест объявлен всенародно 31 августа.

Ему предшествовало заседание Земского собора кирилловцев. Основные организаторы: Бобринский, Мятлев, Бискупский, Граф. Журналист Снесарев потребовал встречи с Викторией Федоровной, спросил ее напрямик: «Какой манифест вы желаете иметь? В пользу сына или мужа?» — «хочу иметь второй». Собор проголосовал за Кирилла. Курьезное событие: через день в Кобург, куда перебрался монарх окончательно, явился местный губернатор (возможно, нацеленный кем-либо из «николаевцев») и потребовал расписку в том, что Кирилл не станет заниматься политикой в Баварии. Раскол среди монархистов достиг предела. Активизировался Николай Николаевич. При нем создан штаб или Верховный совет. Военной организацией будет руководить он сам. Политическую сторону берет на себя Коковцев. Беженские дела — Совет послов во главе с Бирсом. Сделано два заявления. Николай считает акт Кирилла «лишенным всякой законной силы, порочащим честь романовской семьи и преступным». Николай «принимает на себя руководство через главнокомандующего (соглашение с Врангелем достигнуто) как армией, так и всеми военными организациями». Кирилл объявил дядю вне закона, указав, что «приказы Николая Николаевича Романова имеют совершенно частный характер и относятся лишь к тем лицам и группировкам, которые не признают императорской власти и вообще монархического принципа». Издан сборник высочайших актов императора Кирилла I, где содержатся распоряжения по «гражданской части», «по военной части», «о Государственном Совещании». Заключает сборник текст присяги. Превращение в «Императора Кобургского» отпраздновано приемом верноподданных, торжественной присягой. Каждому жаловали следующий чин. Производятся назначения, увольнения, повышения. Однако Кирилл по-прежнему мало популярен в монархических кругах, среди офицерства, в среде Торгово-промышленного союза. Нужда в деньгах будет постоянно толкать его на всевозможные авантюры. Императрица-мать не торопится субсидировать нового императора. В ответ на письмо Николая объявила шаг Кирилла «преждевременным», от которого «у нее болезненно сжалось сердце».

Приказ Николая направлен Врангелю: «...Для полного объединения в моем лице всех военных я принимаю на себя руководство всеми военными организациями. Приказания военным частям мною будут отдаваться через главнокомандующего. Все начальники отделов, частей, военных учреждений, военных заведений, военных организаций, а также председатели офицерских союзов и объединений будут назначены мною лично. Приказываю главнокомандующему объявить настоящее распоряжение всем, кому принадлежит, к точному и неуклонному исполнению.

Великий князь Николай Николаевич.

16 ноября 1924 года. Шуаньи».

Краснов и Трепов имели аудиенции у фельдмаршала Гинденбурга. Немцы готовы сотрудничать при условии отказа от сотрудничества с французами. Коковцев доложил о слабых контактах с французскими монархистами. «Доктор» подтверждает наличие во Франции движения общественности к установлению дипломатических отношений с Советской Россией. Переговорам Давбор-Мусницкого с Треповым всячески препятствовал генерал Перемыкин, который связан с Дефензивой [26] .

Долгое молчание Николай компенсирует всевозможными интервью, где излагает программу переустройства России: будет совершен государственный переворот, он — диктатор, при нем исполнительный орган — директория из шести человек. Далее — созыв сенатах совещательными функциями и созыв Земского собора из всех сословий, который призван избрать царя. Государственный переворот совершает офицерская организация (называется «Народная стража»), переброшенная в Россию на аэропланах и машинах в районы Москвы и Ленинграда. Отвлекающие удары наносятся на Кавказе и Дону. Быстрота должна обеспечить успех плана.

Кирилл готовится ко второму монархическому съезду. Выдвинут проект создания при «императоре» «Государственной думы». Проектом занимается комитет (князья Волконский, Крупенский, Шаховской). В комиссию по беженским делам входят граф Остен-Сакен, сенатор Корейво, граф Толстой-Милославский. В военную — генерал Романовский. полковник Дурново, каперанг Граф. Денежной частью заведуют граф Бобринский и полковник Шавров. Идут разговоры о поездке Виктории о Америку с целью получения субсидий. Контрагент пока неизвестен. Брат Кирилла Андрей удостоился монаршей милости: его жене, балерине Кшесинской, пожалован титул «графини Красинской».