Оказавшись в таком положении, я понимала, что мне необходимо что-то предпринять для исправления текущего состояния дел. Ко всему прочему, я стала с ностальгией вспоминать девичью кровать в родительском доме, накрытую покрывалом с вытканным портретом Джорджа Вашингтона. Несмотря на то что родительский дом был всего лишь домом престарелых, там жили мои родные, любившие меня люди, и это было намного лучше, чем жизнь под одной крышей с нелюбимым человеком. Обдумывая свой возможный переезд к родителям, я возлагала большие надежды на приближающийся День благодарения, на котором можно было озвучить свои мысли. Я собиралась использовать переезд к родителям для того, чтобы перевести дух и постараться изменить себя, несмотря на всю унылость дома престарелых и окружавшего его сельского пейзажа с бродившими по округе коровами.

Офис губернатора Шварценеггера, 17 июня 2004 года

Во время нашего разговора я не могла не задать вопрос, активно обсуждавшийся в прессе.

– Мне кажется, что ты хочешь быть президентом? – спросила я Арнольда.

– Нет, это не так. Более того, я никогда не думал о такой возможности, и тому есть свои причины: вся моя жизнь была связана только с Калифорнией, и сейчас меня избрали губернатором этого штата. Знаешь, политика очень похожа на мир кино: если ты полностью отдаешься съемкам и фильм выходит очень зрелищным, то не так уж и важно, что будет происходить дальше. Если фильм будет приносить хорошие кассовые сборы, то это самым лучшим образом отразится на твоей карьере и откроет новые возможности для участия в других проектах. Время покажет, как я справлюсь со своими новыми обязанностями, и если люди решат, что мою кандидатуру можно выдвигать на президентский пост… Но это будет решение избирателей, а не мое собственное, как ты понимаешь, и вот когда ко мне придут и скажут: «Арнольд, почему бы тебе не выставить свою кандидатуру на президентские выборы?» – вот тогда и будет разговор. Но пока я об этом даже не думаю, и все будет зависеть от того, как карта ляжет.

Очень жаль, что в тот момент у нас было мало времени, чтобы более подробно обсудить тему судьбы и предназначения человека. Меня, конечно, больше всего интересовал следующий вопрос: если судьба действительно существует, то по какой причине Арнольд стал частью моей жизни? И почему я стала частью его?

После прекращения отношений мы с Арнольдом продолжали общаться только по телефону или на совместных вечеринках, но это позволяло мне быть в курсе всех последних новостей его набирающей обороты карьеры. Как и ожидалось, осенью Арнольд выиграл свой очередной титул «Мистер Олимпия» и был очень доволен не только самим фактом победы, но и тем, что события соревнований легли в основу легендарного фильма Pumping Iron. Имея за плечами съемки в фильме Hercules in New York, где в титрах его настоящее имя было заменено на имя Арнольд Стронг, Арнольд Шварценеггер серьезно подготовился к выходу на большой экран с двумя полноценными картинами. Первым фильмом стала лента Stay Hungry, в которой Арнольд играл роль чудаковатого спортсмена и был партнером Джеффа Бриджеса. Вторым фильмом была картина Pumping Iron, где Арнольд выступил в роле победителя состязаний по бодибилдингу. Выход фильмов сопровождался большой шумихой и сильно повлиял на самооценку Арнольда: он стал слишком самонадеянным и эгоцентричным.

Съемки в пяти голливудских картинах и победы в бодибилдинге привели Арнольда к успеху, который ему даже и не снился. Частые приглашения на различные шоу стали для него нормой, звонки из редакций крупных национальных журналов уже не вызывали никакого удивления, а журналисты разных изданий начали упоминать его имя при любом удобном случае. Путь к славе, конечно же, был очень трудным, и сейчас трудно сказать, какие чувства испытывал Арнольд в период трансформации из местечкового героя в звезду общенационального масштаба. Если вернуться назад во времени, то можно сказать, что не все друзья и приятели разделяли стремления Арнольда и рассматривали приобретенную им славу как нечто ниспосланное свыше. Арнольд, правда, пытался уверять друзей в обратном, но присущий ему эгоцентризм выдавал его с головой.

Растущее высокомерие Арнольда вызывало активные пересуды в кругу лояльно настроенных к нему людей, и во время наших телефонных разговоров мы с ним обсуждали циркулирующие сплетни. Ходившие среди друзей слухи и домыслы выставляли Арнольда в неприглядном свете и высмеивали снобистские замашки «актера». Время, однако, не стояло на месте, и друзья постепенно начали терять Арнольда, с головой ушедшего в общение с торговцами недвижимостью, агентами, директорами, актерами, менеджерами, бизнесменами и политиками. Но несмотря на всю злость, которая накопилась у них по отношению к Арнольду, каждый из его друзей не упускал случая пообедать с ним или поучаствовать в его вечеринке. Надо сказать, что все знакомые были словно загипнотизированы растущим влиянием Арнольда и были готовы по первому зову присоединиться к нему во время развлечений. Та сила и притягательность, которой обладал Арнольд, позволяла окружавшим его людям выйти за пределы привычного всем мира.

Ко времени рождественских праздников мы с Арнольдом жили порознь уже восемь месяцев, но тем не менее я получила официальное приглашение на одну из его вечеринок, где, помимо нас, должны были быть еще две пары. Выезжая в тот вечер из дома, я инструктировала себя: «Так, Барбара, не забывай, что ты больше не его девушка. Будь осторожна и веди себя осмотрительно!» Мысли об осторожности не покидали меня ровно до тех пор, пока я не позвонила в звонок своего бывшего дома, дверь которого мне отворил сам Арнольд. Весь вечер я старалась вести себя тише воды, ниже травы, но все же искала возможность произвести на Арнольда благоприятное впечатление.

На следующее утро, проснувшись в нашей бывшей огромной постели, я испытала какое-то необъяснимое чувство тревоги оттого, что пала жертвой прежних отношений с Арнольдом. Лежа в безразмерной кровати, я ловила себя на мысли, что между нами произошли какие-то неуловимые изменения. Куда делось обычное в таких случаях приветствие «Доброе утро, золотце»? И где его обычная утренняя улыбка? У Арнольда никогда раньше не было такого безразличного поведения – даже после скоротечного и бурного секса. За те восемь месяцев, что мы жили раздельно, каждый из нас поддерживал себя воспоминаниями о прошлых отношениях и душевной теплотой, хранившейся в сердцах, но прошедшая ночь выявила угасание наших чувств. И это было ужасно.

Смущенные ситуацией, мы поехали на завтрак в хорошо знакомое нам кафе «Деликатесы Зака». Поехали, правда, по отдельности: Арнольд повез на своей машине гостей, а мне предоставил возможность добираться в гордом одиночестве. Единственным моим утешением было то, что я была избавлена от необходимости выслушивать обсуждения предстоящей новогодней вечеринки на грубом немецком языке. Ко всему прочему, в тот день я поняла, что новогодняя ночь 1976 года пройдет без моего участия. Такое развитие событий сильно ударило по моему самолюбию: буквально вчера ночью мы с Арнольдом занималиь любовью, и вот сейчас я узнаю, что он встретит Новый год в объятиях другой женщины. Мое настроение, и без того не слишком веселое, окончательно ухудшилось, и весь завтрак я просидела словно в тумане. Когда мы закончили завтракать, Арнольд, как истинный джентльмен, расплатился за нас обоих, а я, как и полагается даме, поблагодарила его за это. Затем мы с ним вышли на парковку и, сказав друг другу дежурные фразы на прощанье, разошлись по своим машинам. Пока я шла к своему автомобилю, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, Арнольд отворил дверь своей серебристой BMW и широко улыбнулся. После этого у меня исчезли последние сомнения: компания австрийских ребят решила сегодня хорошенько повеселиться.