В конце палубы стояли под разгрузкой пять «Андромед». Из четырех тащили опечатанные контейнеры внушительных размеров. Транспортеры-погрузчики ползали из ангара и обратно, а вокруг них суетилась толпа техников, среди которых выделялся сеньор Пантоха дель Рио — начальник технической службы всего концерна. И еще куча пиджаков, которых в такой концентрации на палубе я не видал ни разу. Все были напряжены, злы и озадачены.

Контейнеры были мне хорошо знакомы. Стандартная заводская упаковка флуггеров под сборку, плюс запчасти и комплектующие. На каждом красовался целый иконостас: логотип «DiR», герб ЮАД, герб ОН. Рядом с каждым ящичком вышагивали по четыре подтянутых молодых человека в костюмах. Да что за китайские церемонии?

Но тут я рассмотрел… да-да, родной герб военфлота!

И почти не удивился, когда из пятой «Андромеды» посыпался, грохоча армированными подошвами, взвод бойцов в полной экипировке. Да не «Эрмандада» какая-нибудь — настоящий флотский осназ! Тяжелые бронескафандры «Валдай», разгрузки со штатной выкладкой, «Нарвалы», красота!

Мой острый взгляд углядел сразу двух лейтенантов (хотя на взвод хватило бы и одного), а также капитана и, чудо чудное, целого подполковника! Настоящее звездное небо, аж шея болит.

Что творится в нашем захолустье, товарищи?

Я побрел выяснять. И наткнулся на корректного молодого человека, появившегося буквально ниоткуда.

— Простите. Вам дальше нельзя, — сказал корректный с чистейшим московским акцентом.

— Что происходит, уважаемый? Я тут на работе, вообще-то, мне пройти надо!

— Простите. Не ваш уровень допуска.

— Да я, собственно…

— Вернитесь, пожалуйста, на место и занимайтесь своими делами.

Вот так поговорили…

Из миллиардов разумных существ в Галактике общаться подобным образом умеет лишь один подвид: сотрудники оперативных отделов ГАБ. Я не я буду.

От бесплодной аналитики меня спас вызов коммуникатора: на взлет!

— Тамбур герметизирован, — сообщил робот-автомат. — Начинается подача на катапульту. Шлюз герметизирован. Идет откачка атмосферы. До готовности пять, четыре, три, две, ноль. Внимание, шлюзовая камера открывается. Контакт с забортным пространством.

Я не слышал, как урчат сервоприводы, но видел, как в зубастую пасть шлюзовых ворот втекает черное небо.

— Катапульта готова. На старт.

Где-то под палубой взвыли трансформаторы, катушки приняли ток, и на меня прыгнули звезды.

Я дал отводной импульс. «Тьерра Фуэга» стремительно уплывала назад вместе со всеми ее тайнами, молодыми людьми из ГАБ, флотским осназом, доморощенной дурью Пьера Валье и сеньором Роблесом.

Я в космосе! Вместе с «Доной Анной» и шестью десятками калифорниевых 210-мм снарядов по пять мегатонн каждый. Кстати, на всякий случай мы с Тосаненом нацепили не обычные «Саламандры», а настоящие боевые бронескафандры с основательной радиационной защитой.

Будь мы в российском военфлоте, нам дали бы «Граниты». Но концерн на нормальных новых бронескафандрах экономил.

То есть «Граниты» на всякий случай имелись, но выдавали их далеко не всем и по какому-то прихотливому графику. В итоге я пользовался архаическим скафандром неопознаваемого азиатского производителя — по-моему, из фондов пекинского музея космонавтики. Мы с Валье в свое время старательно извели полустершиеся иероглифы, которыми был украшен шлем, и нарисовали российский триколор. Для доходчивости я еще написал на шлеме: РОССИЯ.

Знаете, шутки шутками, а в такой глухомани как Тремезианский пояс подобная однозначность в идентификации может запросто жизнь спасти. Не приведи господь, будет дрейфовать моя контуженная тушка в скафандре по орбите, найдут меня трапперы, так к русскому будет совсем другое отношение, чем, положим, к гражданину Ниппона, Океании или той же Директории Азия.

Мы садились на паром первыми, поэтому смогли обозреть весь зоопарк, вышедший на охоту за астероидами, только после прилета к АД-112.

Эскорт нам выделили знатный. Четыре «Хагена» с шестью сверхмощными ракетами ПКО «Доннершлаг» под плоскостями у каждого, «Ягуар» с «Соколом» для ближнего прикрытия и, на всякий случай, два каноненшиффа. Те самые «Андромеды» с монструозными лазерными башнями.

Вообще-то их превратили в настоящие летающие батареи, а заодно в рекламный стенд военно-космических вооружений ЕД — Европейской Директории. Со сверхштатных крыльевых пилонов грозили миру по четыре французских «Мартеля» и четыре германских «Ягдхунда», а под брюхом покоились пары «Доннершлагов». Всё новейшее, мощнейшее, дорогущее.

За калифорниевые пушки боялись. Если их вдруг у нас отнимут, концерну «DiR» нелегко придется. Прямо скажем, кое-кого не то что на пожизненное — могут и в расход.

— Румянцев, ты прост-то люб-буйся! — воскликнул Тойво на своем неподражаемом русском. — Вот эт-то да! Каких чудовищ послали с нами!

— Ты бы на себя со стороны поглядел, — ответил я. — Наши «Аннушки» — вот натуральные чудовища.

— Эт-то да, так! Без дур-раков!

— Парни, вы начинайте бы, наверное. Вам надо уничтожить расстрелянием по пятьдесят… как это… гарбэдж… мусорных астероида!