На Тойбера произвел благоприятное впечатление тот факт, что у обследованных им пациентов не наблюдалось серьезного ухудшения психического состояния. Однако как Тойбер, так и Мирски сообщили, что у некоторых пациентов (у одного из обследованных группой Мирски и у двух из обследованных группой Тойбера) после операции начались припадки, хотя до операции ничего подобного у них не наблюдалось.

Данные, полученные в результате бесед Тойбера с 34 пациентами, были весьма неоднозначными. Более половины пациентов продолжали жаловаться на различные боли, провалы памяти и другие явления, которые так и не прошли. Например, несколько пациентов заявили, что их все еще одолевают мысли о самоубийстве, что они по-прежнему испытывают раздражение, что у них продолжается депрессия. Женщина, жаловавшаяся на то, что ее преследует «непреодолимое желание всячески вредить другим людям: ударить ножом, подсыпать яд в пищу и т. п.», заявила, что такие мысли по-прежнему неотступно преследуют ее. Другая сказала, что ей стало немного лучше: если раньше ей мерещились голоса и она ничего не могла с этим поделать, то после операции ей удается заставить голоса замолчать. Еще один пациент, дважды подвергшийся сингулотомии в связи с попыткой совершить самоубийство, сказал, что еще одна операция тоже вряд ли избавит его от депрессии. Его все еще преследует мысль о самоубийстве. По описанию профессора Тойбера, этот пациент гримасничал, дергался и производил впечатление человека, «который дошел до точки». Тем не менее пациент одобрительно отзывался об операции [266] .

Профессор Тойбер поднял вопрос об эффективности психохирургии. Действительно ли состояние некоторых пациентов в результате операции улучшилось или это только казалось пациенту, поверившему хирургу на слово. Случилось так, что пациенты, которых обследовала группа Тойбера, были вверены заботам внимательного глубоко религиозного врача, поэтому вполне вероятно, что им помогла не столько операция, сколько его сердечное отношение.

«Как показывает анализ наших бесед с пациентами и членами их семей, — сообщил Тойбер,— подавляющее большинство пациентов этого хирурга говорит о нем с глубоким уважением, а часто даже с благоговением». Тойбер не исключает возможности того, что, «попади они к другому хирургу или в другие условия, та же самая операция могла дать другой эффект». Если бы хирург был более бездушным, считает Тойбер, результаты могли бы оказаться менее впечатляющими. Поэтому, заключает Тойбер, вопрос о том, в какой степени улучшение состояния пациента было результатом самой операции, остается спорным [267] .

Комментируя результаты исследований Мирски и Тойбера, один из членов комиссии, Дональд Уэйн Селдин, заведующий кафедрой и преподаватель факультета терапии Техасского университета, заявил, что, хотя психохирургия в ряде случаев, возможно, снимает боли и избавляет от страхов, «нет абсолютно никаких доказательств того... что это — прямой результат операции, а не следствие других факторов. Еще никто, насколько мне известно, не провел исследования влияния таких факторов, как внушение, доверие к врачу и многие другие... Это, конечно, не значит, что улучшение не может быть результатом операции, однако вполне вероятно, что причиной улучшения может быть и не операция, а какие-то другие факторы. Тойбер и сам признал это. Мягко говоря, имеющиеся данные недостаточно убедительны» [268] .

В какой-то степени мнение Селдина было подтверждено еще одним исследованием, проведенным по заданию комиссии,— обзором публикаций по вопросам психохирургии, появившихся начиная с 1971 г. [269] . В результате этого исследования, предпринятого Эллиотом Валенстайном, преподавателем психологии Мичиганского университета, было установлено, что 56% опубликованных в США статей свидетельствовали о том, что проверка эффективности психохирургии с помощью объективных критериев не проводилась.

Большинство хирургов, проводивших психохирургические операции, заявил Валенстайн, ничего не сообщали о результатах: только 27% из них опубликовали статьи, включавшие сведения об их последствиях. Исходя из этого Валенстайн сделал вывод, что «подавляющее большинство публикаций по психохирургии не представляет научной ценности и не заслуживает доверия. Нельзя исключить вероятность того, что в значительной мере наблюдаемое после операции улучшение объясняется специальным отбором пациентов или самовнушением». С другой стороны, добавил он, нельзя совершенно игнорировать заявления некоторых пациентов о том, что «после психохирургической операции им стало гораздо лучше».

Валенстайн обратил внимание на значительные расхождения точек зрения хирургов на то, каким больным психохирургия помогает больше всего. Некоторые считают, что при шизофрении психохирургия неэффективна, другие же, напротив, утверждают, что в этих случаях психохирургия дает хорошие результаты. Валенстайн отметил, что в публикациях имеются расхождения и по вопросу о том, помогает ли психохирургия лицам с преступными наклонностями, психопатам, лицам, совершающим половые преступления, а также лицам с агрессивным поведением, если у них нет явных признаков повреждения мозговых клеток [270] .

Даже если согласиться с выводом Мирски и Тойбера о том, что к лечебным возможностям психохирургии следует отнестись серьезно, остается открытым вопрос: почему комиссия так решительно поддержала психохирургию и исключила ее из экспериментальных методик? Документальные данные, приводимые в исследованиях Мирски и Тойбера, вряд ли могут убедить тех медиков, которые привыкли оценивать новые методики по результатам операций на десятках пациентов и по более надежным данным о состоянии пациентов до и после операции, чем представили эти две группы.

Попытки комиссии подогреть энтузиазм в пользу широких психохирургических исследований несколько обескуражили тех, кто считает такой шаг в настоящее время недостаточно обоснованным с научной точки зрения. Но дело не только в этом. Решение комиссии о том, что психохирургические операции на заключенных должны быть продолжены, противоречит точке зрения руководителей национальных меньшинств, высказанной ими на конференции представителей национальных меньшинств в 1976 г., которую комиссия организовала совместно с Национальной лигой [271] . Конференция представителей национальных меньшинств была созвана потому, что большинство заключенных составляют негры, чиканос и выходцы из Пуэрто-Рико. В работе десятка различных семинаров, обсуждавших вопросы, непосредственно связанные с проблемами, которыми занималась Национальная комиссия, приняло участие около 250 человек.