В правой руке Ирина несла чемоданчик, через плечо — сумку с подарками. Поклажа не тяжелая, и шла она весело и быстро.

Всей душей стремилась к дочери, только к дочери. Встреча с мужем тоже была желанной, но особой радости не сулила. Отношения с ним давно разладились, хотя внешне их можно было назвать нормальными.

На окраине города, где теперь был ее дом, она некогда, в студенческие годы, работала в экспедиции. Ей тогда повезло: на склоне Донецкого кряжа, в том месте, где гряда холмов стекает в каменистую равнину, студентка третьего курса Ирина Муравкина обнаружила «несгораемый шкаф» — пласт редчайшего по крепости огнеупора. В институте назвали огнеупор в честь Ирины — Муранитом.

Ирина Карповна шла все быстрее. Не терпелось увидеть дочь. Омрачало ее одно неожиданное обстоятельство: в город приехал отец Вари — Константин Грачёв.

Дочь писала: «Михаил Игнатьевич встретил папу хорошо, поместил в гостиницу и оплачивает за него номер. Устроил на работу к себе на завод».

«Оплачивает номер»,— с горечью и досадой, и с какой-то неосознанной обидой за свою первую любовь думала Ирина. «По-прежнему, пьет. Пьет и бездельничает» — заключила в сердцах и тут же решила: гнать его на Урал, положить в лечебницу — куда угодно, лишь бы с глаз долой.

Подсознательно стремилась к покою.

Ирина любила степь, простор, здесь она много лет жила, тут же так счастливо начала трудовую деятельность, знала каждый пригорок, ручеек, соловьиную балку. Она сейчас не испытывала никаких забот, мысли о минералах, структурах отошли на задний план; она была свободна. Ещё за несколько дней до Нового года оформила расчет. Начальнику сказала: «Всему свое время. Поеду преподавать или займусь научной работой».

Туча, сеявшая мелкий, незримый дождь, сползла на восток; весь небосвод открылся, и звезды засияли весело. Ирина Карповна ускорила шаг. Она знала, что где-то здесь, совсем рядом, должен лежать большой камень, древний, как сама степь,— тот самый, возле которого в памятный июльский день она заметила россыпь голубовато-дымчатой породы. Машинально, по привычке геолога, потянулась к ней, стала растирать между пальцами и ощутила колючую жесткость частиц. «Магнезит!» — мелькнула мысль. Крепчайший огнеупор! Его, как алмаз, ищут геологи всех стран. Капиталисты добывают его из морской воды. На берегу океана построили заводы, качают миллионы тонн соленой воды, выжимают из нее крупицы огнестойкого вещества.

Ирина прислонилась к камню, поставила чемодан. Вдали пунктирной цепочкой тянулись огни самосвалов; они везли породу с рудника на обогатительную фабрику. Главные россыпи магнезита оказались в двух километрах от камня, под которым Ирина нашла драгоценный минерал. Там и построили рудник и фабрику.

Но что это маячит в темноте? Кто отделился от крыльца дома?

Подгоняемый ветром, человек словно летел над землей.

«Константин!»

Да, это он, бывший муж Костя, Костя Грачёв,— первая ее любовь, отец ее дочери.

Они разошлись давно, ей было двадцать три, ему двадцать восемь. Однажды утром после очередной пьянки мужа Ирина ему сказала: «Выпьешь ещё одну рюмку, я от тебя уйду». Два года Костя не брал в рот спиртного; он в это время кончал заочный институт физической культуры. Но однажды Ирина уехала в экспедицию — на полгода. Костя не удержался, выпил. Затеял скандал, попал в милицию. Его уволили из армии. Печальную эпопею Ирина узнала ещё там, в экспедиции. И написала мужу: «Своего обещания не забыла. Ты свободен. Устраивай жизнь, как хочешь».

Это было жестоко, но как она считала, справедливо.

Изморось рассеялась, и женщина вновь увидела силуэт человека. Да, конечно, это был он, Константин.

— Здравствуй! Варя ждет телеграмму, а ты вот... сама.

С минуту стояли молча.

— Поцеловать-то себя позволишь?

Поцеловал ее в щеку. Взял чемодан, и они пошли. У порога дома поставил чемодан, в дом не вошел.

Ирина сказала:

— Через час приходи, если хочешь. Вместе встретим Новый год.

На крыльцо выбежала Варя.

— Мамочка! Родная. Прилетела!

Кинулась на шею матери, а та подхватила ее, внесла в дом.

— А папа? Он тебя встретил?

— Встретил, доченька, спасибо. Ну, что он, как живет?

— Будто бы не пьет. Мам, ты об нас соскучилась? Не езди больше в экспедицию. А?..

— Что же ты мнешь мою прическу, дурочка.

Подошла к окну, раздернула шторы.

Ветер отнес дождевую тучу к Азовскому морю, и новогодняя ночь засияла звездами. По степи, обозначая рядки домов, потянулись нити неярких красноватых огней. Так в пору страдных ночей светятся на полях фары тракторов и автомобилей или на море огни рыболовецких шаланд. Иной человек и смотреть не захочет на степь. Да ещё ночью, в ненастную погоду,— что за невидаль? Где тут задержаться глазу?.. Зато же как много говорят окутанные полумраком бесприютные дали Ирине.

— Что отчим? Как вы с ним? — приглушенно, словно боясь нарушить тишину, спросила Ирина.

Варя ответила не сразу и неохотно:

— Я люблю папу.

— А Михаил Игнатьевича? Он порядочный человек. Да, да, доченька, он хороший. А ты, Варюха, невестой стала.

— Мам, а Михаила Игнатьевича переводят в Ленинград. На повышение. Он будет директором объединения. Надеюсь, и тебе там найдется место?

— Конечно, доченька. Мы будем жить в Ленинграде.

— А папа? Он мне обещал. Он клятву дал — бросить пить.