«Срочно вышли ко мне Драгану и Павла Неустроева».

Драгана хотела бы связаться с отцом, но он для своих близких завёл правило: по телефону не звонить. Никто не должен знать, кто из семьи губернатора где находится и что делает. Так он прячется от журналистов и всякого рода противников; телефоны прослушиваются, врагов у губернатора становится больше,— особенно их стало много теперь, когда Урош Станишич решил бороться за пост президента. И недавно, когда Драгана жила у отца и с ней и с Эллом случилась ужасная катастрофа, губернатор сказал дочери: захочешь куда поехать или пойти, дай знать Жанетте: у неё всегда найдётся два-три парня для твоего сопровождения. Теперь, после нападения с вертолёта, губернатор решил усовершенствовать и усилить охрану свою собственную и своих близких.

Дядюшка Ян приказал через час вылететь на материк. И в точно назначенное время хозяйка острова и русский физик Павел Неустроев поднялись в воздух и взяли курс на Дом Волка, где их ждал губернатор.

Павел сидел на диване рядом с кабиной пилота, а Драгана расположилась напротив у окошка, из которого любовалась небом и океаном. Она могла бы пройти в свой собственный салон и пригласить к себе физика, но предпочла общий салон. Изредка поглядывала на Павла, хотела бы знать, о чём он сейчас думает. И знает ли он хотя бы приблизительно, зачем это их пригласил к себе её отец. Поманила Павла, предложила ему сесть с ней рядом. Сказала:

— Вы очень важный, и я вас стесняюсь. Но мне бы хотелось сойтись с вами поближе и втереться к вам в доверие.

— А вот этого я бы не советовал вам делать. Меня самого тяготят секреты, которыми окружена тема моих занятий, а тут ещё и вам вешать на себя мои проблемы.

Помолчав с минуту, добавил:

— В России я заключил контракт на работу в Штатах, а ваш остров будто бы и не в Америке, а на Багамах.

— Да, на Багамах, но американские военные арендуют у нас территорию. На острове у них какая-то секретная лаборатория, её зовут физической.

— Ну, если так, а то я уже было намылился...

— Что значит, намылился? Ах, да — собрались возвращаться домой.

— Извините. Я, кажется, выразился не совсем литературно, но я человек простой, в молодости занимался спортом. Там у нас и лексикон попроще.

— Спортом? Каким же видом?

— Гонял в футбол, а попутно толкал штангу. Потом бросил и то и другое. Физика и футбол не стыкуются, а штанга тем более.

— У вас фамилия интересная. С каким-то таинственным значением.

— Я к ней привык. Она мне даже кажется поэтической. Будь я Есенин, я бы стихи о ней написал.

«Есенин,— подумала Драгана.— Наверное, Простаков ему сказал о том, что Есенин — мой любимый поэт».

Павел заметил, что она улыбнулась, решил, что производит на неё странное впечатление. И он не ошибся: большой, громоздкий, он не знал, куда себя деть, как вести себя и что говорить. Обыкновенно смешливый, ироничный, он в беседе с друзьями в карман за словом не лез, но тут не знал, о чём говорить с этой молодой и такой яркой девицей. Он будто бы даже и робел, чего раньше за собой не замечал. А Драгана смотрела на него со всё возрастающим интересом и ждала, о чём же он будет с ней говорить. Но он продолжал молчать, и это несколько смущало девушку. Стороной сознания у неё шли мысли: странные они, русские ребята! Вот и этот... Глаза цвета неопределённого — то ли серо-синие, то ли зелёные. И весь он какой-то нескладный, несобранный, и будто бы даже растерянный. А между тем, ей отец говорил: «Этот физик очень важная птица. На него наши военные возлагают большие надежды». Но вот чего не могла понимать Драгана: парень вроде бы и грубоватый, на учёного мало походит, а она о нём думает. Давно приметила в себе какую-то странную черту: её больше, чем другие, интересуют русские люди, особенно парни.

Мысли эти ей казались не вполне деликатными, она в такие минуты словно бы смотрелась в зеркало и не очень-то себе нравилась. И начинала думать о другом. Но и всё-таки, мысли о любви, о кандидатах в мужья ей всё чаще теперь являлись, и почему-то в этих своих тайных думах предпочтение каждый раз отдавалось ребятам русским. И это был вопрос, на который ответа она не знала. Впрочем, иногда являлись догадки, что тут помимо её воли работает глубинный и неодолимый механизм генетики — та первородная основа, которая служит фундаментом всех наших побуждений, особенно если это касается стороны деторождения. Тут несомненно просматриваются корни древнейших племенных формирований; подтверждение того факта, что русские являются коренным народом, из которого со временем истекли все малые племена славянского людского потока. Драгана имела в своей судьбе два несчастья: одно, что отроду была наделена умом пытливым и глубоким, а второе — Бог привёл её в науку о природе человека и всего живого, в биологию. Здесь она ещё молодой девочкой, едва окончив школу и учась на первом курсе биологического факультета, узнала из лекций и книг о вещах, поразивших её воображение и на всю последующую жизнь ставших руководящими в её поведении. Первое, что овладело умом и сердцем: узнала о последствиях бездумного подхода к замужеству и продолжению рода. Записала себе в тетрадь высказывание английского премьера Дизраэли о том, что смешение людей разных национальностей ведёт к вырождению. Дизраэли был евреем, он много думал о сохранении своего племени, вынужденного жить в рассеянии по всей земле. Лидер мирового еврейства предупреждал своих соплеменников: женитесь и выходите замуж только за своих! Не смешивайтесь, иначе погибнете. Храните свой народ, своё племя, свою семью!

Профессор, читавший лекции, подкрепил эту мысль крылатым изречением: женитьбу русского на нерусской, а тем паче на девушке другой расы или цвета кожи, наши прадеды называли собачьей свадьбой.

Грубовато, конечно, но народ в поисках истины слова находил крепкие, разнотолков не допускавшие.

На счастье или на беду, Драгана встретила на своём научном пути Арсения Петровича. Он был прилежным учеником гениального Николая Ивановича Вавилова и продолжал его учение о генетических кодах, о том, какие таинственные вещи творит генетика с человеком. Поразила её страшная для каждой семьи, для народа в целом, а затем и для всего человечества генетическая чехарда, связанная с открытым недавно явлением, названным телегонией, то есть эффектом первого самца. Побыл он с самкой и потомства не произвёл, а следы свои оставил. И кого бы затем ни рожала самка, а черты внешние и внутренние того первого самца из рода в род передаются.

Время пролетело быстро, и наши друзья опустились к домашнему причалу. Здесь они узнали, что встреча с губернатором состоится у них лишь поздно вечером. Разошлись по своим комнатам, и Драгана прилегла на диван и попросила служанку никого к ней не пускать.

Усталость и недавно перенесённый шок от ракеты клонили ко сну, и Драгана, закрыв глаза, уж засыпала, но тут снова закопошились мысли о генетических катастрофах и о необходимости для девушки вести себя строго, целомудренно и до брака никого не допускать к себе,— эти старые, как мир, девические проблемы являлись к ней всё чаще, её стал посещать страх, как бы она нечаянно или по какой-нибудь оплошности, минутной слабости не нарушила эти святые и вечные законы природы и не начала бы производить людей слабых, несчастных, обделённых в самом главном и святом — в принадлежности к роду. Вот и её нареченный с детства в женихи Элл Битчер. Уж на что богат, владеет миллиардами, а как жалок, ничтожен и неинтересен этот человек! Он редко бывает весёлым, чаще всего мрачен, задумчив, а то и впадает в депрессию. Это в его-то годы, когда парню нет и тридцати, когда все радости жизни впереди, а он мрачен, как туча, не заговорит с тобой весело, не засмеётся. И это при том, что он меня любит, безумно любит! А что же будет с ним через двадцать, тридцать, через сорок лет?..