Кафе расположено на юго-западной окраине города под радиовышками. Их красные огоньки видны за много миль.

– Знаешь, о чем они мне напоминают? – спрашиваю я у Эйми. – О том месте, где работает папа – здании «Чейз» в центре. Спорим, они примерно такой же высоты. Мой папа работает на верхнем этаже. Он большой начальник.

– Я помню, как ты мне рассказывал об этом. Но знаешь, мне всегда казалось, что там наверху то ли ресторан, то ли клуб.

– Ну, да. Там действительно супер-пупер крутой клуб на самом верху. Я же говорю о верхнем этаже офисов. Там-то и проворачиваются все крупные сделки.

У Марвина мы садимся в угловую кабинку. Это одно из моих любимых кафе. После того как мы с семьей перестали ужинать вместе, я, поверьте, изучил практически все заведения общепита в городе. У Марвина никого не интересует, кто ты такой. Это было бы идеальным местом встреч для тех, кто изменяет своим супругам, будь эта забегаловка уровнем повыше. Мы заказываем большую порцию жареной картошки-чили и две «7Up». В полумраке зала я без труда сдабриваю газировку виски.

Эйми делает глоток и восклицает:

– Ого, крепко! А я спрашиваю:

– Заказать еще газировки?

– Нет. – У нее на глазах выступают слезы. – Все в порядке. Просто замечательно.

Главная прелесть «Марвина» в том, что здесь есть музыкальный автомат с полной подборкой песен Дина Мартина. Я ставлю несколько песен, и мы тихо беседуем. Чтобы придать динамики нашему разговору, я начинаю придумывать истории про других посетителей кафе: про официантку, про чувака, что сидит за стойкой у кассы (очень может быть, что это и есть Марвин), про тоскующего в одиночестве коммивояжера и, самое интересное, про страшную пару в кабинке напротив.

Я объясняю Эйми, как я пришел к выводу, что их отношения исчерпали себя. Они по правде люто ненавидят друг друга, но вынуждены быть вместе, потому что прикончили ее бывшего муженька ради его трехсотдолларовой страховки. И теперь, когда она злится, она хлещет его по лопаткам автомобильным «дворником», а он такая тряпка, что не дает ей сдачи и поэтому медленно травит ее, подсыпая ей в утреннюю овсянку содержимое кошачьего лотка.

Вместо того чтобы посмеяться над этим, Эйми говорит:

– Мне кажется, ты не очень высокого мнения о браке, да?

– Тут дело не в браке, – возражаю я, – а в том, что семейная жизнь – это навсегда. Это понятие никак не укладывается у меня в голове.

– У меня укладывается.

– Серьезно? Но ведь брак твоих родителей распался?

Она ставит на стол стакан и смотрит на одинокого коммивояжера.

– Мой папа умер.

– Прости.

– Все в порядке. Это было очень давно.

– А что случилось? – Иногда моя тактичность берет отпуск. Сегодня она отправилась, должно быть, в Кувейт или куда подальше.

– Мой отец был действительно хорошим человеком. Очень любил животных, защищал их права. А еще он был очень умным. Ради удовольствия читал книги по физике, Аристотеля и все такое прочее. Любил Ван Гога. Он часто читал мне вслух, и я думала, что лучше этого нет ничего в мире. Но у него была одна проблема.

Она замолкает, и я говорю:

– Мне ты можешь рассказать. Я никогда никого не осуждаю.

Она принимается нервно накручивать прядь волос на указательный палец, но потом все же продолжает:

– В общем, дело в том, что он пристрастился нюхать бензин. Он держал канистры в сарае за нашим старым домом.

Я думаю: «О, господи, этот чувак подорвал себя!» Я представляю, как он, надышавшись бензином, прикуривает сигарету и – кабум! Но оказывается, что все было не так.

Выясняется, что пары бензина поражают сосуды головного мозга, и однажды Эмбит, старшая сестра Эйми, пришла домой и обнаружила его лежащим у двери сарая, холодного, как черенок от лопаты. Аневризма.

Я говорю:

– Господи, какая жестокая смерть. Я видел такое по телику. Я имею в виду не бензин, а аневризму.

– Да. – Она делает большой глоток из своего стакана и на этот раз даже не морщится. – Но у меня, когда я выйду замуж, все будет по-другому. Я все обдумала. И ты должен обдумать. Нельзя начинать что-то вслепую.

Я знаю, что вести разговоры о семейной жизни с девчонками нельзя, но сейчас я хочу как можно дальше отодвинуть от нас эту историю с нюханьем бензина и умершим отцом, поэтому прошу ее рассказать мне, каково ее видение брака.