Матис устало потер глаза. С самого рассвета он и группа специально отобранных крестьян возились с немногочисленными орудиями, которые таскала за собой армия, и спал всего несколько часов. Последние десять дней они разоряли окрестности Вюрцбурга, продвигаясь все дальше на север. Штурмом брали замки и монастыри, в то время как города и деревни примыкали к ним по большей части добровольно. Слава Матиса, как умелого орудийщика, росла с каждым новым штурмом, но радости он от этого не испытывал. Всех немногочисленных ландскнехтов, которых крестьяне брали в плен, они с Мельхиором расспрашивали о группе артистов с обезьяной и попугаем. Но всё было напрасно. Война, казалось, поглотила Агнес. Так они добрались с Гёцом фон Берлихингеном и его так называемым Светлым отрядом до самого Вюрцбурга.

Жители богатого епископского города, почти не колеблясь, открыли крестьянам ворота и радостно выбегали им навстречу. Только Мариенберг, крепость архиепископа, что высилась на крутом холме над Майном, еще находилась в руках противника. Ненавистный архиепископ Конрад фон Тюнген бежал в Гейдельберг, а благочинный собора отказывался сдать крепость. После ожесточенных споров горожане и крестьяне решили наконец вместе штурмовать Мариенберг. Не без помощи Матиса. При этом тот понимал, что своим высоким положением обязан лишь одному обстоятельству. Обученные орудийщики в армиях мятежников встречались столь же редко, как крупинки золота в кучах пфальцского песка.

Матис вытер со лба пот вперемешку с грязью и пороховой пылью и поспешил к следующему орудию. Еще одно сражение на стороне крестьян, и можно будет продолжить поиски Агнес. У него не было выбора. Гёц фон Берлихинген в ярчайших красках расписал им с Мельхиором, какая участь ждет орудийщика за дезертирство. Четвертование при этом казалось наиболее безобидным.

Большинство орудий Матис расположил вблизи евангелической церкви, что в речном квартале. Здесь угол выстрела получался наиболее удачным. Над ним мрачной неприступной громадиной высилась крепость Мариенберг. Еще никому не удавалось одолеть ее мощных башен и крепких стен. Матис слышал, что у осажденных имелась собственная мельница для изготовления пороха и новенькие пушки. Ему самому приходилось довольствоваться тем, что крестьяне добывали в походах: ржавые, частью погнутые орудия, некоторые из которых служили еще в прошлом столетии.

Не хватало ядер и пороха, но главное — умелых ремесленников, способных обращаться с этими адскими устройствами. Помимо Матиса в Вюрцбурге нашелся всего один способный орудийщик, а с ним — несколько кузнецов, которые едва разбирались в огнестрельном оружии. Радовало лишь то, что Мельхиор на удивление хорошо был осведомлен в военном деле. Через несколько дней обучения и пробных испытаний менестрель уже мог давать крестьянам необходимые указания. Сейчас они вместе с вюрцбургским орудийщиком занимали укрепления на горе Николаусберг, где располагались еще несколько орудий.

Шорох шагов отвлек Матиса от работы. Он уже решил, что еще один бестолковый крестьянин подвергает опасности собственную и чужие жизни. Но это оказался высокий мужчина в дворянской одежде.

— Луна светит, как большой светильник, мастер Виленбах, — произнес он с улыбкой и приветственно вскинул руку. — Могли бы начать штурм еще до рассвета. Тогда хоть управимся поскорее.

Когда черноволосый богатырь с подстриженными по моде бакенбардами подошел ближе, Матис слегка поклонился. До сих пор он видел Флориана Гейера три или четыре раза и проникся к нему большой симпатией. Как и Гёц фон Берлихинген, Гейер происходил из старинного рыцарского рода, обитавшего недалеко от Вюрцбурга. Будучи сравнительно молодым, он уже побывал послом при Генрихе VIII, бегло говорил по-английски и обладал изысканными манерами. Семья возлагала на него большие надежды. Но он неожиданно примкнул к крестьянам и их делу.

После недолгого общения с ним Матис заключил, что Гейер, как и он сам, верил в справедливость и человеческую доброту. Кроме того, он был прирожденным лидером. С ним Матис впервые за долгое время почувствовал, что борьба крестьян может увенчаться успехом.

— Чтобы целиться, нужно хоть немного дневного света, — сказал Матис и окинул взглядом темнеющую громаду. — С пяти часов можно стрелять. Хотя не думаю, что штурмовать крепость действительно хорошая идея, — добавил он мрачно. — Они там вооружены до зубов.

Гейер пожал плечами.

— Кому вы это говорите? Осада нас только задерживает, в то время как Трухзес и его армия копят силы. Но для многих крестьян и горожан Мариенберг — это резиденция их заклятого врага, архиепископа Конрада. Эта крепость — символ, ни больше ни меньше.

— Мы расшибемся в кровь, ни больше ни меньше, — возразил Матис.

Гейер ухмыльнулся.

— Не расшибемся, если выкажете себя столь же метким, как раньше. Кроме того, с нами мои ребята, не забывайте.

— Разумеется.

Матис неуверенно кивнул и принялся заряжать следующую пушку. После боевого крещения с разнесенным в щепки сараем он заработал себе имя среди крестьян. Ему едва стукнуло восемнадцать, а его уже считали незаменимым в бою. Даже Гёц фон Берлихинген ворчливо снизошел до комплимента. Однако не меньшую ценность представляли около двухсот человек, обученных лично Гейером и служивших под его непосредственным началом. Они называли себя Черным отрядом, так как носили все черное. В отличие от крестьян многие из них уже бывали в сражениях. Они слыли безжалостными, быстрыми и непобедимыми.