Рид вздыхает в трубку. — Я надеялся, ты об этом забудешь.

— Ни за что. Я не убиваю рыб.

— Как еще я смогу доказать, что поймал рыбу крупнее, чем Тоби?

— Приготовься к взрыву мозга. Оказывается, есть такие современные штучки, называемые мобильными телефонами, и в них есть встроенные камеры...

— Не умничай.

— Говорю как есть.

— Я уже подъезжаю к гостинице. Спускай свою задницу вниз, пока я не передумал и не уехал один.

Я смеюсь. — Только попробуй.

Рид фыркает. — Дуй вниз, мисс Конгениальность. — И вешает трубку. За это он еще поплатится.

***

Шаткий причал настолько узкий, что на нём могут стоять только два человека, и то бок о бок. Рид прыгает на маленькую рыбацкую лодку, и она качается туда-сюда, как во время шторма. Затем он протягивает руку, чтобы и я запрыгнула. Я ещё не говорила ему, какая я неуклюжая: что я не прыгаю куда-либо вообще, не говоря уж о неустойчивом объекте, плавающем в опасной близости от причала, под которым могут оказаться острые камни.

— Я не такой ловкий маленький чертёнок, как ты, — говорю ему я, сидя на краю причала.

Он хихикает.

— Ты считаешь меня маленьким? — Он протягивает мне обе руки, так что я могу сойти с причала, не вызывая большой встряски на крошечном суденышке.

Считаю ли я Рида маленьким? Ни капельки. На самом деле, он выглядит очень атлетически, особенно, когда снимает свою футболку. Он не такой высокий, как Гален, но в нужных местах правильно сложен. Именно поэтому я отворачиваюсь.

Рид не упускает этого из вида. — Ты так не думай, — подмигивает он.

Боже, он раздражающе самоуверен.

— Теперь запомни, — продолжает Рид, когда я сажусь на одну из деревянных досок, предназначенных для сидения. — Как только мы достигнем места назначения, больше никаких разговоров. Когда мы приблизимся, я дам тебе знак, что настало время притихнуть.

— Какой знак? — я прикрываю рукой глаза от солнца.

Он поднимает вверх кулак — вроде жеста, который мог бы сделать солдат, если бы захотел остановить войска за своей спиной.

— Ладно. Я поняла.

Рид везёт нас зигзагом по изгибам ручья, уклоняясь от упавших брёвен и зарослей кустов у берега. Ветер веет сквозь деревья, будто нашептывая секреты. Птицы звенят сопрано, а дятел поблизости добавляет ударных в общий хор. Все это сопровождается мерным гулом лодки, рассекающей воду перед нами. Пожалуй, это один из самых умиротворяющих моментов в моей жизни.

Пока я не замечаю, как Рид ухмыляется, глядя на меня.

— Что? — спрашиваю я.

Он невинно пожимает плечами. — Я просто попытался представить, как ты используешь свой Дар в океане. И даже немного позавидовал.

Он осторожно уводит нас подальше от низко свисающих ветвей дерева, словно оберегая висящую там паутину. — С какой самой большой рыбой тебе удалось поговорить?

Я отвечаю, не задумываясь. — С голубым китом. Я назвала его Голиафом. Ты никогда не был в океане?

— Конечно же, нет.

— Почему?

—Во-первых, это идет вразрез с нашим законом. А во-вторых, разве ты не слышала, что сделал Тритон с Тартессосом? Это не смешно.

Нет, совсем не смешно. Я не могу себе представить, что тоже самое может случится с Нептуном.

— Понятно.

— Кроме того, я не хочу оказаться пронзённым пикой какого-нибудь всемогущего жителя океана. — Сказанное прозвучало неожиданно жестко. Все равно, что прикусить вишнёвую косточку. — Значит, ты подружилась с голубым китом? — Похоже, Рид может перейти от серьезности к простоте, не сделав паузы и в две секунды. — Разве ты не боялась?

Была в ужасе — точнее не скажешь. Но сейчас Рид под впечатлением, поэтому я решаю облокотиться назад и насладиться моментом.

— Так было еще до того, как я узнала о своем даре. Я подумала, он собирается меня съесть.

— Голубые киты едят криль. Если бы он съел тебя, это было бы случайностью.

— Утешает. Правда.

— В общем, он тебя не съел. Ты ужасная рассказчица, ты это знаешь?

Вот вам и весь восторг.

— Я поняла, что он был робким — и реагировал на мой голос, когда я говорила ему что делать. Тогда я осознала, что он не обидит меня.

— Как часто ты с ним видишься?

Я сникаю, и сожаление, разгораясь, поднимается от моего желудка к горлу.

— На самом деле, несколько месяцев назад его задел гарпуном какой-то рыбак-идиот. Я не видела его после этого долгое время. Потом, несколько недель назад, он приплыл ко мне из ниоткуда. Шрам все еще был виден, и я постаралась его утешить и приголубить. И мне всё равно, что учёные говорят, будто у рыб нет никаких чувств. С Голиафом дела обстоят иначе. Раньше он не был таким угрюмым, до этого происшествия. Словно у него осталась душевная травма или что-то в этом роде.