Что вызывает у меня самой небольшие подозрения на счет мотивов деда. Предвидел ли он вопросы со стороны Галена — и поэтому намеренно избегал любых состоятельных ответов? И если да, то почему?

Гален смотрит на меня, а затем снова переводит взгляд на дорогу.

— Он ничего больше не сказал? Ничего, что могло бы иметь и другое значение?

— Это твои вопросы? Или Грома?

Гален кривится. — Гром спрашивал у меня об этом. Но должен заметить, что мне самому любопытно. Может, ты расскажешь мне, что он тебе сказал, а я сам смогу сообразить, что он имел в виду.

Интересно, зароют ли когда-нибудь Гром и мой дед топор войны или нет? И я отнюдь не в восторге, что Гром явно оказывает влияние на мнение Галена. — Он сказал: «Пресноводная рыба безвкусная» — выпаливаю я с драматизмом, изображая оскорбленный вид. — Ты думаешь, это секретное слово на случай типа «я увидел космический корабль»? Или «на самом деле я советский робот»? Поворачивай на сто восемьдесят градусов и поехали обратно. Выбьем из него ответы.

На это Гален отвечает мне ухмылкой, от которой у меня замирает сердце. —Ты хоть понимаешь, насколько ты привлекательна, когда вот так...

Но его ямочки на щеках уже успели сократить мой словарный запас до «Хм». И я как никогда рискую вернуться к своей старой привычке краснеть.

Он делает кивок вперед. — Прости за ворчание. Я устал вести, поэтому давай сделаем привал. Слегка поразминаем ноги. — Под «разминкой ног» Гален имеет в виду возможность расправить свой огромный плавник. Должна заметить, было бы классно исследовать здесь источники. Если верить Гуглу, в этой местности их множество.

— Мой купальник в чемодане, — сообщаю я ему. — Мне нужно будет найти место, чтобы переодеться. Как насчет зоны отдыха?

— Ты могла бы вообще ничего не одевать.

Я краснею в сию же секунду. И во рту все пересыхает. И тело бросает в жар. И я внезапно представляю себе Галена без ничего. Ох-боже-ж-ты-мой.

Похоже, Гален стал жертвой собственных поддразниваний. Его ухмылка сползла с лица, сменившись тем, что я бы назвала голодом. Он облизывает губы, затем нахмуривается, переводя все свое внимание на дорогу. — Прости. Вылетело.

Очень уж редко подобное «вылетает» у Галена. Порой я замечаю озорство в его глазах — игривое, безобидное и кокетливое. Но у Галена есть ограничения. Ограничения вроде закона и его совести. Ограничения, которые удерживали его от подобных фразочек прежде.

— Раньше ты никогда не извинялся, когда дразнил меня, — замечаю я.

—Дразнил тебя? Этим, по-твоему, я занимаюсь?

— Не говори мне, что сказал это просто так, не пытаясь заставить меня покраснеть.

Уголки его губ приподнимаются в ухмылке. — Конечно, только ради этого. Но я извинился, потому что в этот раз я не шутил.

Ему с трудом удается следить за дорогой вместо моих губ. Мне же с трудом удается удержать свой ремень безопасности пристегнутым, а себя на пристойном — не говоря уже о безопасном — расстоянии между нами.

Он сглатывает. — Эмма. Я за рулем. — Но похоже, сам не слишком надеется на эффект своих слов. Даже теперь, он разглядывает обочину дороги и сбрасывает скорость, вероятно, на тот случай, если я на него наброшусь.

— Ты мог бы припарковаться, — услужливо предлагаю я.

К моему удивлению, он так и поступает. Мы замолкаем, когда Гален сворачивает на широкую обочину, и тихий ход на высокой скорости сменяется хрустом гравия под шинами внедорожника.

Он паркуется. Отстегивает ремень. Поворачивается ко мне. — Что ты там говорила?

Я не знаю, притянул ли он меня к себе или я сама, но за какую-то долю секунды я уже сижу на его коленях, пробуя на вкус каждый уголок его губ. Я удивлена и обрадована, когда его руки скользят вверх по спине моего сарафана. Сперва он робко, легонько поглаживает мою спину кончиками пальцев. Но я целую его сильнее, и вся легкость испаряется, уступая место желанию, совпадающему с моим.

Я мысленно воздаю хвалу неизвестному изобретателю затемненных стекол. Мы просто вихрь из рук, стонов и нетерпения. Я практически пьяна от его запаха, его вкуса, его тела подо мной.

Гален ведет себя куда смелее, чем когда-либо, и я решаю проанализировать это позже. Не знаю, почему я думаю об этом сейчас; обычно, я стараюсь получить по максимуму его внимания до того, как он придет в себя. А сейчас, я воспользуюсь выпавшей удачей. Мои пальцы пробираются под его футболку и скользят вверх по твердым кубикам живота. Он отпускает меня ровно настолько, чтобы поднять руки над головой и позволить мне снять с него футболку. Затем я снова оказываюсь в его руках, в его объятиях и рядом с ним. Словно часть его.