С годами он во многом стал раскаиваться. Больше всего в том, что снабжал бандитов оружием, которое стреляло в людей, хотя сам не любил насилие. Успокаивало, что стреляли в основном друг в друга — у вора судьба такая быть подстреленным. Говорят, в Древнем Риме люди жили лет двадцать пять, в основном их убивали. Вот и вор — это как римлянин, своей смертью не сдохнет. А женщины и дети гибнуть не должны от пера и волыны… Эти фотографии с убитым ребенком. Они что-то сдвинули в нем.

Ночью Зубенко не спал ни секунды. Пришел на работу осунувшийся. Мастер даже устал его материть. Только и сказал:

— Шел бы ты домой. Я тебе отгул поставлю.

— Ничего, — заверил Зубенко. — Я в порядке.

На обед он пошел к табельщицам, в углу комнаты у которых стояла тумбочка с новеньким пластмассовым желтым телефоном.

— Позвоню, девчата? — спросил, придавая голосу игривые нотки, но не вызвал даже тени улыбки — слишком был осунувшийся, с каким-то лихорадочным блеском в глазах.

— Никак заболел, Вася? — спросила табельщица.

— Просто устал.

— Знаем мы эту усталость… Звони.

Он набрал номер. На том конце ответил Поливанов.

— Он придет, — произнес Зубенко, прикрывая трубку ладонью, чтобы никто не слышал. — Завтра…

На ВДНХ из прикрепленных на столбах репродукторов лились бравурные песни.

Как и положено в погожий субботний день, здесь было яблоку негде упасть. На Выставке достижений народного хозяйства любили отдыхать и сами москвичи, и гости столицы.

Наверное, первоначально архитекторами было задумано создать здесь эдакую модель города будущего. Ажурные, затейливо украшенные лепниной, шпилями, фигурами павильоны, огромные фонтаны с золотыми статуями, бьющие вверх струи воды. Что говорить — архитекторы с задачей справились блестяще. В сказочных очертаниях их строений жило ощущение праздника. А еще тут возникало истинное чувство единства всех советских людей, неважно, в каком городе и республике живешь. Какая-то настолько доброжелательная атмосфера царила в этом месте, что ленинградец, горьковчанин, киргиз или украинец ощущал себя здесь дома.

— Выставка достижений народного хозяйства — это передовой край науки и техники СССР, представленный в тематических павильонах… — вещал между песнями репродуктор.

— Как раз с дочкой здесь собирались в выходные побывать, — сказал Маслов. — На аттракционах покататься.

— Планы сбылись наполовину, — усмехнулся Поливанов. — Дочке пришлось остаться дома.

— Эх, тяжела доля милицейская. Вот, босс, скажите, крепостные всегда именовались по хозяину? Мол, шереметьевские, голицынские.

— Без понятия.

— А я из поливановских буду?

— Ты из балаболов будешь, — ответил Поливанов.

— Эх, разорюсь, — Маслов пристроился в небольшую очередь к голубому контейнеру на колесиках с надписью: «Мороженое».

Взяв у мороженщицы в белом халате, колпаке и белых нарукавниках два эскимо на палочке за одиннадцать копеек каждое, Маслов протянул одно начальнику:

— Не от голода, а только конспирации ради. Все вокруг с мороженым, а мы что, милиционеры, что ли?

— Уговорил, — Поливанов взял эскимо Московского хладокомбината.

Они отирались около фонтана «Дружба народов» уже битый час. Задача была одна — следить за сигналом, который даст сотрудник службы наружного наблюдения. И тогда начнется работа. А сейчас ожидание. Кстати, порой ожидание и есть основная работа. Особенно во время засад, когда ждешь сутками и кажется, что это не закончится никогда. И одна мысль — придет фигурант, или ты проводишь время впустую?

Маслов присел на гранитный бортик фонтана и опустил ладонь в воду.

— Уважаемый товарищ, вы не подвинетесь? — вежливо произнес рыжебородый узбек в халате и тюбетейке.

Около фонтана выстроились трое его детей и жена — все в ярких национальных костюмах. Сам узбек сжимал в руке фотоаппарат «ФЭД».

— Ну, если вы меня не хотите фотографировать, — Маслов поднялся с бортика фонтана.

— Могу и вас, уважаемый, — радушно предложил узбек.

— Да нет, спасибо…

Узбек что-то пропел по своему, наверное «улыбочка», семейство улыбнулось, как по команде. Щелк. Все, теперь остается поработать проявителем, закрепителем, взять фотобумагу, и в увесистом семейном альбоме в квартире многоэтажного дома где-нибудь в Бухаре или Самарканде появится фотография с надписью под ней: «1964 год, Москва. ВДНХ».