После четырех-пяти рекламных роликов снова послышался голос Молли:

— С вами Молли Берк. Я разговариваю в Нэшуа с супружеской четой пенсионеров, с живущими в Массачусетсе Мэри и Дугласом Эппинг.

Камера показала Молли. По обеим сторонам от нее стояли Дуг и Мэри в парках поверх спортивных костюмов. На плечах у них покоились деревянные палки с прикрепленными к ним картонными плакатиками.

Молли поднесла микрофон к лицу Мэри:

— Миссис Эппинг, что вы оба делаете здесь в этот унылый ноябрьский день?

— Пикетируем вон ту компанию, — ответила Мэри.

Камера последовала за ее рукой, указавшей на кирпичное здание, затем дала крупный план видневшейся в окне вывески: «Всеамериканские перевозчики, Инк.».

— И давно вы этим занимаетесь?

— Вот уже пятый день, — сказала Мэри.

— Мистер Эппинг, — обратилась Молли к Дугу, — чего вы рассчитываете добиться?

— Признания наших законных прав, — ответил Дуг.

— Признания ваших законных прав? — переспросила Молли. — И только?

— У нас возникли разногласия с этими людьми, — сказал Дуг, — а они просто-напросто игнорируют нас. Но если они полагают, что мы сдадимся и уйдем, то сильно ошибаются. Мы пенсионеры, времени у нас предостаточно, решимости тоже, так что мы пришли сюда надолго.

Камера крупным планом показала Молли. Она смотрела прямо на зрителей.

— Не знаю, как вас, — сказала она, — а меня саму далеко не один раз игнорировали компании и чиновники, и должна со стыдом признаться, что я была недостаточно упорна в защите своих прав. Если хотите знать мое мнение, нам требуется побольше людей, подобных Дугу и Мэри, чтобы они напоминали нам о том, в какой стране мы живем. Мы должны сами поднимать голос в свою защиту. И почему бы нам не прибегнуть для этого к старой доброй американской традиции — к пикетированию? Уверена, если кто-то из вас составит Эппингам компанию, они возражать не станут. Репортаж с Аутлук-драйв в Нэшуа вела Молли Берк. А теперь я снова передаю слово вам, Тед и Эллен.

Я нажал на пульте кнопку и вернулся к футболу. И вдруг сообразил, что ухмыляюсь как последний дурак.

В пятницу, около трех пополудни, Джули проводила в мой кабинет Роджера Горовица. Он плюхнулся в стоявшее перед моим столом кресло для клиентов.

— В понедельник в семь утра за тобой заедут, — сообщил он.

— Понедельник — День ветеранов, — сказал я. — Официальный праздник. Кто и зачем собирается за мной заезжать и чего ради я должен с этим мириться?

— Кто — все мы: полицейские штата, Грили с его фэбээровцами плюс местные отделения всякого рода агентств. Зачем — чтобы предотвратить возможную террористическую акцию. А мириться тебе придется по той причине, что ты достойный гражданин, да к тому же и выбора другого я тебе не оставлю.

— Стало быть, Фила Трапело, или Джона Кинкейда, или как там его теперь зовут, они не взяли.

— Об этом я говорить не вправе, — ответил Горовиц. — Выводы делай сам. Но к семи утра в понедельник будь готов. Булочками и кофе они тебя обеспечат.

В понедельник утром, в пять минут восьмого, я уселся на ступенях своего крыльца, чтобы выпить кофе из дорожного термоса, но тут к дому подъехал уже знакомый мне черный фургон.

Как только я поднялся на ноги, из фургона вылез агент Нил и открыл для меня заднюю дверцу. Я подумал, что сейчас он положит ладонь мне на затылок и запихнет меня внутрь, однако Нил этого не сделал.

Переднее пассажирское сиденье занимал прижимавший к уху сотовый телефон агент Мартин Грили. Он не обернулся, просто пошевелил в воздухе пальцами, приветствуя меня.

В это раннее утро выходного дня улицы Бостона были практически пусты, и для того, чтобы добраться по Уолтем-стрит до поворота на Лексингтон, нам потребовалось всего полчаса. А спустя еще недолгое время мы уже увидели стоявший на краю Поля битвы при Лексингтоне памятник командиру минитменов капитану Паркеру.

Агент Нил заехал на парковку, с которой открывался вид на поле. На всем пути от моего дома они с агентом Грили не обронили ни слова.

Теперь же Грили щелкнул крышкой сотового, сунул его в карман куртки и повернулся ко мне:

— Хорошо, что вы смогли приехать сюда.

— Всегда рад помочь, — ответил я. — Правда Горовиц мне особого выбора не предоставил. И не сказал, что я должен здесь делать.

— Смотреть телевизор, — сказал Грили и указал через лобовое стекло на большой трейлер Седьмого канала, стоявший на краю парковки. — Это наш. Сейчас мы обоснуемся в нем.

— Седьмой канал? — удивился я.

— Он не возражает против того, что мы время от времени используем его как прикрытие. — Грили открыл свою дверцу. — Пойдемте. Я покажу вам, что там к чему.

Мы приблизились к трейлеру Седьмого канала, поднялись по складной алюминиевой лесенке и вошли в него. Изнутри трейлер походил на центр управления полетами. Никаких окон. Мужчины и женщины, склонившиеся над большими клавиатурами. Воздух, наполненный еле слышным гудением электронных приборов и негромкими переговорами. Вдоль одной из стен расположились десять рабочих станций с большими компьютерными мониторами, походившие на пульты студии звукозаписи, у каждой сидел оператор в головном телефоне. Над станциями тянулись по стене телевизионные экраны.