Затем пошли письма с описаниями новой деревни, куда они переселились. Зения призналась, что с домом великана они расстались без всякого сожаления.

Он запустил туда столько народу, что не повернуться, а новые дома строили специально для нас, в них гораздо просторнее. Тут все как в обычной деревне – улицы, маленькие домики. Нас поселили вместе с одной женщиной и девочкой, но дети друг с другом уже неплохо поладили.

Евгения отметила этот нюанс. Выходит, дети естественно и охотно стали играть вместе, а вот матери еще не знают, уживутся ли друг с другом. Такое вынужденное соседство посторонних людей обычно никого не радует.

Один из очень немногих мужчин в этом вдовьем царстве сделал Зении предложение. Ангелос Пантазоглу жил по соседству вместе с тремя детьми (его жена умерла родами младшего).

Женщин среди беженцев было в два с лишним раза больше, чем мужчин, и Зения понимала, что ей выпала редкая возможность найти отца для своей дочери. И вот в один прекрасный день, в пятницу, она во второй раз в жизни испила из общей чаши и ощутила на голове легкое касание свадебного венца. В письме к дочери она описывала тучного священника, который так страдал от одышки, что еле-еле обошел положенные три круга вокруг алтаря.

В письмах, написанных почти через год, сообщалась новость о сыне: «Теперь у тебя и у Артемиды есть братик, конечно, и у других твоих братьев и сестер тоже».

Евгения прочитала всю пачку почти без остановок. Ей казалось, что эту повесть лучше читать подряд. Катерина ни разу не перебила, только когда Евгения перечисляла имена ее сводных братьев и сестер, повторяла за ней: Петрос, Фросо, Маргарита, а теперь еще брат, маленький Манос.

Письма всегда кончались одними и теми же словами: «Если это письмо дойдет до тебя, Катерина, надеюсь, оно вернет тебя к нам. Я рассказываю Артемиде про тебя, и она расспрашивает о тебе каждый день. Наверное, ей трудно представить, что у нее где-то далеко есть сестра».

Когда Евгения дошла до конца последнего письма, время близилось к полуночи. Обычно Катерина в этот час уже спала, но сейчас сна у нее не было ни в одном глазу – девочка была вне себя от восторга.

– Мы нашли ее! – восклицала она. – Я снова увижу маму!

Евгения заставила себя улыбнуться, но в душе она плакала.

Через несколько дней почтальон разыскал Зению в Афинах и вручил ей пачку писем от Катерины, которые она писала несколько лет подряд. Их не нужно было даже сортировать по порядку написания: изменения почерка, от первых каракулей до почти по-взрослому твердой руки, сами подсказывали, какое письмо было написано первым, а какое – последним.

Там были длинные и несвязные, но радостные рассказы о жизни в Салониках, и, читая о женщине, что заботилась о Катерине все это время, Зения ощутила внезапный острый приступ ревности. Это чувство возникало каждый раз, когда она видела на странице имя Евгении. Она ничего не могла с собой поделать.

Читая письма, Зения все больше узнавала о семьях Караянидис, Комнинос и Морено и о многих других, населявших живописную старинную улочку, где жила Катерина. Детская горячая любовь к шумному и живописному городу – Салоникам – струилась из каждого слова, с каждой страницы.

К последнему письму Катерина даже приложила платок с аккуратно вышитым маминым именем. Зения улыбнулась, радуясь тому, что ее дочь унаследовала семейную традицию. Сама она свое швейное мастерство употребляла теперь разве что на пришивание пуговиц к дешевым рубашкам, которые затем отправлялись к оптовому поставщику, а от него – в торговые палатки.

– Давай писать, давай писать! – несколько дней подряд приставала Катерина к Евгении. Так ей не терпелось наконец-то послать письмо, которое наверняка дойдет.

Письмо состояло из сплошных вопросов. Ей хотелось узнать больше о братьях и сестрах, о том, как отыскать их дом и когда можно будет приехать. Евгения приложила к Катерининому еще одно письмо, от себя – вежливо представилась и спросила, как им теперь следует поступить.

Теперь, с точным адресом, послание быстро дошло по назначению, и через пару недель почтальон уже снова стучался в дверь дома на улице Ирини.

На конверте Зения указала имя Евгении, но в конверте оказалось два письма: одно для Евгении, другое для Катерины.

Пока девочка не вернулась из школы, Евгения прочитала свое письмо, где Зения объясняла, как обстоят дела. Теперь у нее на руках пятеро детей. Четырех своих муж балует, а вот маленькой Артемиде достается не только от отчима, но и кое от кого из старших детей. Когда Зения пытается доказывать, что так несправедливо, она получает хлесткий удар. Уже даже синяки остаются, правда, под одеждой их не видно. Стены в их шатком домике тонкие, но соседи в семейные дела не вмешиваются. Что там у других творится за закрытой дверью – их дело.