— Поэтому совет мой таков, — весомо произнес Хушаия. — Нужно собрать призывников со всего Израиля, от Дана до Вирсавии, чтобы было их так много, как песчинок на морском берегу; и вы сами поведете их в бой. Тогда мы выступим в поход против Давида и настигнем его, где бы он ни находился; нападем на него, как роса, что падает на землю, и ни ом, ни один из его людей не уйдет живым. И пусть даже он засядет в окруженном толстыми стенами городе — придет весь Израиль с веревками и стащит этот город в реку, да так, что не останется от него ни единого камешка.

И сказал Авессалом:

— Аминь, и да поможет нам в этом ГОсподь БОг.

А его приближенные с облегчением перевели дыхание.

Тщетно пытался я растолковать, что понадобятся месяцы для того, чтобы собрать такую массу людей, а Давид тем временем упрочит свое положение, соберет подкрепление и подготовит ответный удар.

Но Авессалом рассудил:

— Совет Хушаии лучше, чем совет Ахитофела.

Более я не мог ничего сказать, ибо Авессалом принял свое решение.

Я предпринял последнюю попытку: призвал нескольких усердных молодцов, которые умели незаметно передвигаться, и поручил им неотступно следовать за Хушаией из Араха, куда бы он ни направился.

Вскоре один из них возвратился и сообщил:

— Хушаия встретился в потаенном месте со священниками Авиафаром и Садоком; затем из этого дома вышла девица, она последовала за городские ворота и направилась к источнику Рогель. У источника она встретилась с Ионафаном, сыном Авиафара, и с Ахимаасом, сыном Садока, после чего эти двое двинулись в сторону реки Иордан; мм же следовали за ними по пятам.

— Ты заслужил награду, — похвалил я. — Схватили ли вы девицу?

— Да, — ответил он.

Девицу привели. Выглядела она довольно плачевно из-за обращения, которому подверглась, и была очень напугана.

— Так что ты говорила Ионафану и Ахимаасу, сыновьям священников, когда встретилась с ними у источника Рогель? — спросил я.

Она бросилась мне в ноги и запричитала:

— Раба ваша поклялась пред БОгом священникам Авиафару и Садоку, что будет молчать.

И нельзя было ее переубедить ни добротой, ни угрозами; пришлось вызвать мужчин покрепче, чтобы заставить девицу заговорить. Они провозились с ней всю ночь; к утру крики ее стихли, и она умерла, так ничего и не сказав.

К полудню явился еще один из моих людей со следующим донесением:

— Мы следовали за сыновьями священников до города Бахурим, что на границе Иудеи; там они вошли в один из домов. Мы окружили этот дом, ворвались внутрь и все там обыскали, но их не нашли; хозяйка же уверяла, что они переправились через реку. Поскольку было уже темно, мы дождались утра, чтобы обнаружить их следы, но не обнаружили; люди же возмущались: слуги Давида притесняли их, а разбойники Авессалома забрали все подчистую; и мы поспешили назад, чтобы сообщить вам это.

Позднее выяснилось, что оба сынка прятались во дворе того дома в Бахуриме, в колодце, который женщина накрыла одеялом и насыпала на него крупу. Таким образом, посланники Хушаии добрались через Иордан до Маханаима, где закрепился Давид, и Давид смог принять соответствующие меры; у меня же не было для Авессалома никаких доказательств ни против Хушаии, ни против священников Авиафара и Садока.

И увидел я, как небрежно собиралось войско Авессалома, и были споры и раздоры из-за нехватки припасов; вооруженные молодцы нападали на окрестные деревни и грабили крестьян; они пьянствовали, насиловали женщин, а многие разошлись по своим домам или шатрам. А если кто заговаривал о деле ГОспода, то его высмеивали, называли дураком и ослиной головой.

По всему видел я, какова воля ГОспода: мой совет был отвергнут — значит, ГОсподь уготовил Авессалому погибель. И когда Авессалом наконец принял решение переправиться во главе своего разномастного воинства через Иордан, я оседлал своего осла и поехал домой, в Гило. Мне нужно было еще сделать кое-какие записи, привести в порядок некоторые дела, дать последние указания, прежде чем найти для себя хорошую, крепкую веревку.

Я отложил последнюю табличку; меня не покидало чувство, будто я провел все те дни рядом с Ахитофелом.

— Я вижу, ты закончил, — сказал Иоглия. — Ну, как? Хочешь купить эти таблички?

Хочу ли я их купить?! Они дали мне ответ на многое, что оставалось для меня неясным относительно Давида. Но денег у меня было с собой совсем немного, и на них надо было прожить еще некоторое время. И как мне в моем-то положении перевезти такой опасный груз?

— Я назначу хорошую цену, — сказал Иоглия. — Двести пятьдесят шекелей.

Я молча развел руками.

Он колебался.

— Ну, так и быть. Двести двадцать.