– Было как-то такое дело, припоминаю… у, слушайте: – Вот уже который месяц наш сторожевой корабль находился на боевой службе, постоянно меняя точки стоянки согласно плану. Море, море без конца и без края!

Палыч широко развел руки, пы Вечно бледное от жары небо над головой, да колышущееся марево у горизонта. Главная задача нашего корабля была вполне мирная – охрана района рыболовства, если ты наших не трогаешь, мы тоже тебя не трогаем и каждый имеет свое свободное время!

Тогда наши большие морские рыболовные траулеры вели промысел у северо-западных берегов Африки, корабли и катера прибрежных государств пытались им помешать, считая эту рыбу своей, а еще тут же вертелись и пираты, надеясь на поживу. Местные патрули, видно были с ними в доле, да и различить их внешне никто бы уверенно не решился!

Но один вид современного и достаточно мощно вооруженного корабля, теоретически способного разнести все ВМС прибрежных стран, заставлял и тех, и других держаться на почтительном удалении от советских рыбаков. Силу тут всегда уважали! Но часто пытались проверить и нашу решительность, и нашу бдительность…

Потом Егоркин рассказал притихшей компании – вот что:

Было жарко, вот к этому привыкнуть северянам было трудно. Где-то там, на Востоке, лежали знаменитые пустыни, а иногда моряки даже могли наблюдать вдалеке возникающие в прокаленном небе сказочные миражи. Сам видел, ей-Богу, когда высоко в небе, как из «Тысячи и одной ночи», появлялись города и замки.

Даже волны здесь были какие-то сонные, ленивые, как хреновые «годки», еле-еле перетекающие, по океану, как масло в бочке. Они равномерно болтали корабль целыми днями, что не улучшало состояния и настроения.

В машинных отделениях полураздетые турбинисты из-за высокой температуры несли сокращенную вахту, выскакивая под тент на торпедной площадке дух перевести. Они смачивали водой полотенца, обвивали ими свои шеи и ныряли обратно в свой собственный филиал ада. Вот так и шло время – от вахты к вахте, а до конца похода было – как до Ташкента пёхом, как тогда говорили моряки.

Но, наконец, завершив очередное контрольное патрулирование, сторожевик двинулся к точке якорной стоянки дать отдых экипажу, да и сделать небольшую профилактику усталой технике, устранить все накопившиеся со временем мелкие поломки и «залипухи».

Корабль ловко встал на якорь, «как учили», с первого подхода, в самую точку. Точку можно было найти и без особых расчетов штурмана – в этой самой «точке» уже собралось с десяток рыболовецких судов из разных траловых флотов.

Огромный плавучий завод по переработке рыбы выделялся среди них, как «дальнобойный» грузовик среди юрких «легковушек». Гигант величественно и лениво покачивался на зыбкой волне. Капитаны судов были довольны соседством с нами – гарантия, что никто из местных авантюристов не будет проверять «на вшивость» бдительность рыбаков, охраняемых боевым кораблем – любознательность здесь выйдет боком – было вполне понятно.

Запросив «добро», механик тут же начал свои давно запланированные работы. Кто-кто, а он-то знал, что в любой момент могут дать команду «сворачиваться» и времени на раскачку не терял. Вся его чумазая орда тут же напала на технику с ключами и отвертками, ветошью и смазкой.

Верхним командам работа тоже сразу нашлась. Беспокойный старпом капитан 3 ранга Борис Александрович Тетушкин носился по кораблю, тормоша команду и выискивая замечания по состоянию морской культуры. Он мобилизовывал народ на устранение всякого нарушения и безобразия – это с его критического взгляда.

Вот и сейчас он перегнулся через леер и посмотрел на борт. Тетушкин тут же присвистнул от горестного удивления.

А вот это безобразие было похуже! Последний шторм шершавым языком тяжелых волн слизал приличный кусок краски с левого борта, оставив проплешины облупившейся шаровой краски. А кое-где волны даже свернули ее верхний слой «трубочкой». Все это было особенно заметно в лучах яркого, горячего солнца, прокалившего сталь до температуры утюга. Струпья пересохшей краски отваливались и падали в море.

Сказалась спешка при подготовке к выходу в море. «Эх, краску завезли поздно, да тут еще дожди! Не загрунтовали борта, как следует, спешили, не просушили, технологию нарушили и вот – получите ваши шпроты!» – удрученно размышлял старпом. Он прикидывал расход краски, мысленно оценивал ее запасы в форпике.

«Выглядим мы, как старая грузовая лайба с полупьяным экипажем! Хоть Военно-Морской флаг от стыда прячь! Хорошо хоть тут нет ни «супостата», ни начальства, так что выпендриваться не перед кем, но все же… Совесть – лучший контролер, как пишут на стеклах троллейбусов».

Главный боцман старший мичман Васильков, не дожидаясь «высочайшего повеления», на куске фанеры уже подбирал «колер», поочередно смешивая краски в разнокалиберных консервных банках. Как видно, найти нужную рецептуру не удавалось, и мичман вполголоса изобретательно и искрометно ругался матом себе под нос. Благо женщин вокруг вообще не могло.

Наконец, как видно, добившись приемлемого результата, Васильков вызвал четырех дюжих «орлов», (в миру – минеров и бойцов служб и команд), доверив им спустить себя самого за борт на беседке. Эту конструкцию он изваял собственноручно, еще в базе, и вот именно для таких целей.