Итак, первое отличие фольклора от литературы, устного искусства слова от письменного: устная форма существования.

Конечно, после изобретения письменности появилась возможность записать песню, сказку или былину. Но все равно — пока песня, сказка или былина живут естественной жизнью, они живут, передаваясь из уст в уста. Так же как чтение — нормальная форма усвоения литературного произведения (хотя, бывает, его и рассказывают), устное исполнение — оказывание, пение — нормальная форма и жизни, и усвоения фольклорного произведения (хотя его порой можно и прочитать). Фольклорное произведение, распространяемое устно, и фольклорное произведение, записанное, напечатанное, — это все равно что

живая жизнь и фотография: на снимке запечатлен какой-то миг, но жизнь от этого не остановилась, продолжается дальше.

Как же живут фольклорные произведения?

Зададим себе такой вопрос: можно ли предположить, что фольклорное произведение, проходя через тысячи и миллионы уст, из конца в конец страны, переходя от одного поколения к другому, не меняется, как не меняется стихотворение Пушкина «Зимний вечер», которое когда-то учили наизусть наши бабушки и дедушки, а теперь учат советские школьники?

Ну, во-первых, ему легко изменяться, потому что текст не закреплен на бумаге. Во-вторых, это произведение как бы не имеет автора, оно безымянное. В фольклоре ведь не существует авторского права. Кто-нибудь когда-нибудь обязательно что-то спутает, заменит забытое слово своим, хотя тоже, может быть, подходящим. Наконец, человек может просто ослышаться, неверно понять слово — он же на слух его воспринимает.

В примере, который я сейчас приведу, расхождение в начальных стихах очень схожих свадебных песен, на мой взгляд, объясняется именно этими причинами.

Вот песня, записанная в Ленинградской области:

Поле, полечко,

Убита дорожка каблучкам 1 Ну и кто эту дорожку убивал?

Убивал дорожку Коля-господин,

Убивал дорожку Владимирович,

Он все ко Наденьке ходючи...

А эта опубликована около ста лет назад:

Из поля, поля-полечка,

Увита дорожка ковричком.

Кто эту дороженьку увивал?

Увивал дороженьку удалой молодец,

Свет Иванушка да Семенович,

Ко тестю ездючи...

«Увита» дорожка и «убита» — звучит, особенно в пении, почти совсем одинаково. Сближаются по звучанию и слова «каблучкам» и «ковричком». Передано не точно, но, в общем, и не бессмысленно: дорожка, увитая ковром, вместо дорожки, убитой, утоптанной каблуками. Изменение это никакого влияния на содержание не оказывает, оно случайно.

Мы можем предположить, откуда и ковер тут появился. Более полный текст этой песни записан в конце прошлого века на Севере. Там начало такое:

Под полем-полечком

Лежала дорожка ковричком.

Уторена (проторена, убита) широка добрым комонем 2.

Ай, кто эту дорожку уторил,

Ай, кто эту широку утоптал?

Уторил дорожку князь молодой,

Утоптал Василий-господин...

Здесь уже все на месте. Яркий и красивый художественный образ вводит нас в содержание песни: дорога лежит как ковер, а по ней часто ездит к невесте, утаптывает дорогу жених. По-видимому, кто-то слышал эту песню и запало ему в память это слово: «ковер». Хоть и не очень удачно, но так вот и соединились слова «увивал» и «ковер».

А на Урале уже в советское время записана песня, использующая почти те же слова и образы, только здесь и ковра уже нет.

Убита дороженька да бархато м...

Так что не нужно думать, будто в народном творчестве все песни, все сказки, все частушки одинаково хороши, что все они одинаковы по своему художественному (и идейному, конечно!) уровню. Нужно искать, отбирать лучшие записи. И чем больше записей — тем больше и выбор.

В разных жанрах фольклора такие изменения происходят по-разному. Рассказывая длинную сказку, сказочник, конечно, не помнит ее дословно. Песня изменяется медленнее. Говорят же: «Из песни слова не выкинешь». Выкинуть трудно, а изменить, как мы уже видели, вполне возможно.