Она опаздывала, и у нее не было времени отвести собаку в полицейский участок или собачий приемник в Баттерси, которые были ей совсем не по пути. Собака с довольным видом бежала рядом с ней по улицам. Когда они добрались до дома, в котором на пятом этаже жила журналистка, Джулия повернулась к собаке и скрепя сердце, как можно суровее, прикрикнула на нее:

— Иди домой! Ты не моя!

Пес озадаченно поднял на нее свои глаза.

Поднимаясь в лифте наверх, она стиснула зубы, твердо решив не принимать на себя никакой лишней ответственности, а войдя в квартиру, даже не высунулась из окна посмотреть, не ждет ли ее внизу пес.

Будучи сама женщиной неаккуратной, журналистка любила, чтобы к ее приходу все было в абсолютном порядке. Джулия собрала разбросанную повсюду одежду, закинула ее вместе с банными полотенцами и постельным бельем в стиральную машину, застелила постель чистой простыней, перетрясла пуховое одеяло, вымыла кухню и полы в ванной, пропылесосила ковер. Пока она все это делала, она пыталась убедить себя, что глупо быть сентиментальной. „У оставленной на улице собаки больше шансов выжить, чем у отведенной в полицейский участок, — уверяла она себя. — Эта собака потерялась. У нее должны быть где-то хозяева. Она непременно найдет в конце концов дорогу к своему дому. Из полицейского участка ее отведут в собачий приемник, где о ней уже точно никто не позаботится. Была бы она породистая, тогда другое дело, а так… кому она нужна такая! Лучше не вмешиваться“. Джулия досадливо выругалась, услышав звонок телефона. В ее обязанности входило отвечать на телефонные звонки, но она не стала поднимать трубку, чувствуя, что не сможет быть любезной, вежливо выслушивать и записывать разные глупые просьбы.

Покончив с уборкой, она промыла салат, приготовила соус для спагетти и накрыла к ужину стол. Прежде чем забрать оставленные для нее деньги, Джулия взяла лист бумаги и написала хозяйке записку, в которой предложила ей обзавестись автоответчиком и, выразив сожаление, предупредила, что в связи с непредвиденными обстоятельствами не сможет больше приходить к ней. Потом она выскочила из квартиры, спустившись на лифте вниз, выбежала на улицу и облегченно вздохнула: собаки не было. Тут она вспомнила о своих неоплаченных счетах и подумала обо всех плюсах этой работы, поскольку журналистка, хотя и неаккуратна, зато не докучает своим присутствием и платит регулярно и без лишних формальностей. В общем, она вернулась назад и разорвала оставленную на кухонном столе записку.

Возвращаясь снова на улицу, Джулия вспомнила, что простыни, которые она сняла с постели, пахли иначе, чем в прошлый раз, из чего она сделала вывод, что у журналистки появился новый любовник. Запах был ей знаком, но она никак не могла вспомнить, где он ей недавно встретился, а когда вспомнила, то подняла с удивлением брови. Это был запах крема после бритья, рекламировавшегося с помощью саше, приклеенных к журналу „Санди таймс“, — мистер Патель старательно выдирал их из экземпляров, предназначавшихся некоторым из его наиболее разборчивых клиентов. Как раз к такому клиенту она сейчас и направлялась. Это был ее новый наниматель — некто господин Уайкс, которого она еще ни разу не видела, но который всегда аккуратно оставлял для нее деньги и записку с вежливым изъявлением благодарности. У него там был еще садик, и не исключено, подумала Джулия с надеждой, что сегодня она получит ответ на свое предложение. И она ускорила шаг.

На кухонном столе Сильвестра Уайкса ее ждала записка, приставленная к пустой бутылке из-под молока. В записке говорилось:

„1. Миссис Пайпер, вычистите, пожалуйста, ящики стола в гостиной.

2. В связи с Вашим предложением относительно сада я открыл счет в рекомендованном Вами „Садовом центре“. Скажите этому мужчине, чтобы он тратил сколько надо, не думая“.

Прочитав это, Джулия невольно вздохнула от радости. Потом она еще раз, внимательно, перечитала второй пункт. „Не думая“? — прошептала она. — Может быть, он хотел написать „но думая“? А о каком мужчине идет здесь речь?“ — и она стала читать дальше.

„3. В понедельник я улетаю в США; и меня не будет целый месяц. Прилагаю чек с Вашей зарплатой за все дни до моего возвращения, с тем чтобы у Вас не было с этим затруднений, и с зарплатой мужчины“.

„Опять какой-то мужчина!“ — Она нахмурилась и снова вернулась к записке.

„4. К телефону подключен автоответчик, так что можете не отвечать на телефонные звонки. На всякий случай даю Вам номер телефона моего офиса: (071)-100 2157.

5. Нет необходимости пересылать мне письма, но я был бы признателен, если бы Вы отбирали и выбрасывали всякую приходящую по почте ерунду“.

Записка была подписана „С. Уайкс“. Она повертела в руках чек на имя миссис Пайпер. Указанная в нем сумма удивила ее, так как намного превышала необходимую. Перевернув записку, она обнаружила на обороте постскриптум: „Поскольку у меня не было времени заказать еще один ключ, то не могли бы Вы впускать мужчину в дом, пользуясь Вашим? Если это окажется неудобным, то, может быть, Вы будете оставлять Ваш ключ в магазине на углу — они, кажется, очень услужливы, — а мужчина будет брать его там? Жаль, что так получилось. Спешу. С. Уайкс".

— Какой доверчивый старикан! — воскликнула Джулия. — А Патели действительно очень услужливы.

В комнатах повсюду были видны следы поспешных сборов: незакрытые шкафы, смятая и неубранная кровать, клочки разорванной этикетки компании „Пан-Ам“ на полу, мокрые полотенца в ванной и шлепни мыльного крема для бритья в раковине. Собирая с постели простыни, Джулия невольно принюхалась, прежде чем швырнуть их вместе с полотенцами в стиральную машину. Их запах выгодно отличался от того, чем пахли простыни журналистки. Пока стиральная машина крутила-вертела белье, Джулия протерла мокрой тряпкой ящики письменного стола и оставила их полуоткрытыми просыхать и проветриваться, после чего занялась другими делами. Когда все было приведено в порядок, она позволила себе открыть ставни и полюбоваться на маленький садик.