— Их нужно заставить молчать любой ценой. Вы понимаете — любой ценой?

Из ресторана слышался гул пылесосов. Двое из команды Элейна некоторое время понаблюдали за тем, как идет уборка. Теперь они вернулись в вестибюль и, присоединившись к дежурным полицейским, бесстрастно посматривали на расположившихся здесь людей.

Почти все оркестранты спали. В неловких позах они скрючились на маленьких стульях. Их костюмы были обсыпаны пеплом. Они тушили свои сигареты о пустые пачки, подметки ботинок, спичечные коробки или швыряли их в урны — и теперь запах окурков наполнял все помещение.

Леди Пестерн казалась спящей. Она сидела, откинувшись на спинку кресла, и глаза ее были закрыты. На лице появились лиловатые тени, и от крыльев носа к уголкам рта пролегли глубокие морщины. Щеки обвисли. Она чуть заметно шевельнулась, когда ее муж, молчавший перед тем долгое время, сказал:

— Эй, Нед!

— Что, кузен Джордж? — с опаской спросил Мэнкс.

— Я докопался до сути.

— В самом деле?

— Я знаю, кто это сделал.

— В самом деле? И кто же?

— Я категорический и принципиальный противник смертной казни, — сказал лорд Пестерн и, надув щеки, посмотрел на полицейских, стоявших группой поодаль. — Поэтому свои догадки я оставлю при себе. Пусть барахтаются сами. Убийством должен заниматься психиатр, а не вешатель. Что касается судей, то они — шайка самодовольных старых садистов. Пусть пошевелят мозгами. Они не дождутся от меня помощи. Бога ради, Фе, перестань ерзать.

Фелисите свернулась в кресле, которое облюбовала с самого начала. Время от времени руки ее исчезали в пространстве между обитыми материей подлокотниками и сиденьем. Казалось, девушка что-то искала там. Она делала это украдкой, бросая косые взгляды на соседей.

— Что это, Фе? Что ты потеряла? — спросила Карлайл.

— Носовой платок.

— На, возьми мой и успокойся, — сказал лорд Пестерн и бросил ей платок.

Обыск тем временем продолжался. Карлайл, дорожившая своей независимостью, нашла процедуру раздражающей и неприятной. У дежурной по туалету были соломенного цвета волосы, крупные искусственные зубы и жесткие белые ладони. Она воплощала в себе такт и бескомпромиссность.

Наконец из мужского туалета вернулся последний обысканный — Сид Скелтон, и в то же самое время из кабинета управляющего вышли Элейн и Фокс. Музыканты проснулись. Леди Пестерн открыла глаза.

— Мы закончили предварительное расследование, — начал Элейн («Предварительное!» — фыркну лорд Пестерн), — и, думаю, получили достаточную информацию, а потому можем отпустить вас по домам. Мне очень жаль, что пришлось задержать вас так надолго.

Все вскочили. Элейн поднял руку.

— Есть, правда, одно ограничение. Надеюсь, вы все понимаете и отнесетесь к нему терпимо. Те из вас, кто находился с Риверой в непосредственном контакте или имел доступ к револьверу лорда Пестерна, как и те, кто, с нашей точки зрения, мог по достаточным основаниям быть причастен к обстоятельствам, приведшим к смерти музыканта, будут находиться у себя дома под надзором полиции. Мы в свою очередь получим ордера на обыск. Если обыск покажется нам необходимым, мы воспользуемся этими ордерами.

— Изо всей этой ерунды… — начал лорд Пестерн и был прерван.

— Наблюдение устанавливается, — продолжал Элейн, — над лордом Пестерном и членами его компании в ресторане, мистерами Веллером и Скелтоном… Думаю, это все. Благодарю вас, леди и джентльмены.

— Будь я проклят, если соглашусь с этим. Послушайте, Элейн…

— Сожалею, сэр. Боюсь, что буду вынужден настоять на своем решении.

— Джордж, ты не раз предлагал свои умозаключения представителям закона и всегда оказывался в дураках, — сказала леди Пестерн. — Пошли домой.

Лорд Пестерн неприязненно оглядел жену.

— У тебя с волос съехала сетка, — сказал он, — и что-то выпирает над талией. Следи за одеждой. Я всегда утверждал…

— Что касается меня, — обратилась леди Пестерн непосредственно к Элейну, — я готова принять ваши условия. Со мною, уверена, согласны моя дочь и племянница. Фелисите! Карлайл!

— Фокс, — бросил Элейн.

Леди Пестерн, полная достоинства, пересекла вестибюль и остановилась у дверей. Фокс разговаривал с одним из полицейских в штатском, который отделился от группы, расположившейся у входа в ресторан. Фелисите протянула руку Эдуарду Мэнксу.

— А ты разве не идешь, Нед? Ты не побудешь с нами?

Преодолев секундное замешательство, он взял ее руку.

— Дорогой Эдуард, — сказала от двери леди Пестерн. — Мы были бы вам так признательны.

— Конечно, кузина Сесиль, конечно.

Фелисите все еще держала его руку. Он посмотрел на Карлайл.

— Пошли?

— Да, конечно. Спокойной ночи, мистер Элейн, — сказала Карлайл.

— Спокойной ночи, мисс Уэйн.

Они вышли в сопровождении полицейского.

— Я хотел бы побеседовать с вами, мистер Скелтон, — сказал Элейн. — Все остальные, — он повернулся к оркестрантам и осветителю, — могут быть свободны. Вас известят, когда понадобятся ваши показания. Еще раз сожалею, что пришлось задержать вас так надолго. Всего хорошего.

Официанты и электрик ушли сразу. За ними разом поднялись музыканты.

— А как будет с Бризи? — спросил Хэппи Харт.

— Он крепко спит, но его придется разбудить. Я прослежу, чтобы его доставили домой.

Харт потоптался на месте и посмотрел на свои руки.

— Не знаю, что вы думаете, — сказал он, — но он в порядке. Я имею в виду Бризи. Хочу сказать, что он взвалил на себя чересчур тяжелую ношу. Он очень нервный. Страдает бессонницей. И принимал лекарство от нервов. Но у него все на месте.