Дело близилось к вечеру, когда пригласили последнего свидетеля. Мужчина из Мальборо еще не прибыл, поэтому решили не терять времени и заслушать миссис Орр – женщину, которая, по информации «Лондон кроникл», держала свечную лавку поблизости от Уильям-Уорренз-сквер, через дом от двора «Грушевого дерева», то есть совсем рядом с гостиницей.

Миссис Орр показала, что в субботу, до того как убили Марра, примерно в половине второго ночи, она стелила постель и услышала стук в дверь, словно кто-то пытался силой проникнуть в дом. Испугавшись, женщина спросила: «Кто там?» «Грабитель», – последовал ответ, и она по голосу узнала Уильямса. «А хоть бы и грабитель, – рассмеялась миссис Орр, – все равно тебя впущу и рада видеть». Уильямс вошел и сидел в доме, пока не услышал, как после двух часов ночи сторож выкрикивает время. Тогда он поднялся со стула и спросил, не хочет ли она выпить. Женщина согласилась, но поскольку Уильямс не двинулся с места, пошла сама в «Грушевое дерево». Но там ей, однако, не открыли. Когда она вернулась домой, Уильямс поинтересовался, сколько у нее комнат и что находится позади строения. Она ответила, что у нее три комнаты и дом примыкает к владениям Вермилло. Появился ночной сторож, которого Уильямс некоторое время отказывался впускать. Сторож сказал миссис Орр, что нашел у нее под окном стамеску. Услышав эти слова, Уильямс незаметно выскользнул, но вскоре вернулся. Сторож собрался уходить, но Уильямс его остановил и попросил принести выпивку из «Грушевого дерева». Заведение к тому времени уже открылось. Пока его не было, Уильямс поднял стамеску и воскликнул: «Разрази меня гром! Откуда ты ее взяла?» Миссис Орр не отдала стамеску и хранила инструмент до прошлого понедельника. Узнав, что Уильямса допрашивали, она отправилась к миссис Вермилло и показала стамеску. Миссис Вермилло взглянула на нее и сравнила с инструментами в сундучке Питерсона. Увидев, что на ней те же инициалы, она заявила, что стамеска взята из ее дома. Миссис Орр немедленно отнесла инструмент магистратам Шэдуэлла, чтобы стамеска послужила уликой и помогла найти убийц.

Она сказала, что знакома с Уильямсом одиннадцать недель. Он часто нянчился с ее ребенком и любил пошутить с дочерью. Как-то спросил, не испугается ли она, если он среди ночи окажется рядом с ее постелью. Дочь ответила: «Не испугаюсь, если это будете вы, мистер Уильямс». И мать, и дочь считали его милейшим молодым человеком приветливого обхождения и никогда бы не подумали, что он способен ограбить или совершить убийство.

Наконец доставили из тюрьмы «Колдбат-Филдс» Сильвестра Дрисколла. Магистраты заявили, что удовлетворены его рассказом, откуда взялись найденные у него спиртные напитки, но не выпустят из тюрьмы, пока он не даст удовлетворительного объяснения, почему на его штанах пятна крови. И оставили под стражей до следующего вторника.

На этом завершились следственные действия на второй день Рождества. И какие же к этому моменту были собраны свидетельства против подозреваемого?

Уильямс останавливался на постое в «Грушевом дереве» и в течение нескольких недель имел доступ к сундучку с инструментами Питерсона. Среди инструментов в сундучке был молот, который опознали как орудие убийства Марров. Свидетели показывали, что в ночь убийства Марров Уильямс вернулся домой после полуночи. А Рихтер сообщил, что он возвратился только в половине второго. Уильямс часто выпивал в «Королевском гербе» и не отрицал, что заходил туда вечером перед убийством Уильямсонов. Домой он тогда пришел в полночь, если не позже, и попросил одного из своих соседей по комнате погасить свечу. На следующее утро стирал вымазанные в грязи чулки, явно позаимствованные у Катперсона. Поговаривали, что перед убийством Уильямсонов он оказался в настолько затруднительном финансовом положении, что пришлось просить взаймы у миссис Вермилло шестипенсовик и заложить обувь. Но затем у него в кармане оказался фунт плюс еще сколько-то монет. Миссис Райс стирала его разорванные и испачканные кровью рубашки. А миссис Орр явилась в суд с удивительным рассказом, который каким-то образом связывал Уильямса с уже третьей по счету стамеской.

Рассмотрев свидетельства, трое судей Шэдуэлла отправили министру внутренних дел короткое послание:

Интересное послание. Оно подтверждает, что газетные отчеты о следствии не отходят от правды. Важное свидетельство, если учесть, что реальные показания не сохранились. И еще оно демонстрирует, что к концу второго дня Рождества дело было далеко от завершения. Обсудив между собой улики, магистраты, должно быть, пришли в уныние: доказательства оказались слабыми, факты противоречивыми. Они допросили Уильямса, наблюдали, как этот парень вел себя на скамье подсудимых. Нам неизвестно, чем он их покорил, но к моменту завершения последнего дознания по его делу судьи сомневались в том, что он – убийца. Но предстоял новый день и новое дознание. Магистраты твердо рассчитывали на прибытие человека из Мальборо.

В тот вечер они разработали новую тактику. А наутро собрались в помещении суда в десять часов, предварительно поручив клерку Мэллету позаботиться, чтобы молот и стамеска были под рукой. Джона Уильямса и Рихтера привели из их камер – первого, вероятно, в последний раз перед тем, как он должен был предстать перед присяжными. Всех занятых в расследовании предупредили, чтобы они присутствовали на слушаниях. Из «Грушевого дерева» вызвали миссис Вермилло, на этот раз с двумя ее постояльцами – Хэррисоном и Катперсоном. Выяснили, какие у Уильямса были любимые питейные заведения, и попросили прийти их хозяев. Один из них, Роберт Лоуренс, владелец «Корабля и королевского дуба», мог рассказать о драке, во время которой, по словам Уильямса, он измазал рубашку кровью. Другой, хозяин «Черной лошади» на Нью-Грейвел-лейн, господин Ли, жил напротив Уильямсонов и видел, как Тернер спускался из окна. Он также был среди тех, кто взломал дверь «Королевского герба» и видел трупы. Именно в «Черной лошади» Анвин проводил второе дознание. И наконец, пригласили парочку, которую считали приятелями Уильямса: на этот раз Иеремию Фицпатрика вызвали с новым свидетелем, разносчиком угля Джоном Кобетом.

Не вызывает сомнений, что на этой стадии общественного дознания магистраты сосредоточили все внимание на Джоне Уильямсе. Они, видимо, посчитали, что выгоднее сконцентрироваться на главном подозреваемом, чем осложнять дело, вводя новых, против которых набралось еще меньше улик. Некоторые, как, например, Сильвестр Дрисколл, находились за решеткой. Так что можно было рискнуть и повременить с ними – никуда не денутся. Кроме того, магистраты все еще ждали прибытия человека из Мальборо. И пока его не доставили в Лондон, посчитали разумным подождать с допросами возможных сообщников. Если бы утреннее заседание пошло как они рассчитывали, оставалась надежда, что Уильямс им подыграет и сдаст своих подельников. В случае группового убийства поймать одного из банды определенно значило, что попались все. Теперь самым важным было разобраться с Уильямсом.

Два человека должны были особенно благодарить судьбу, что магистраты занялись не ими. Один – работник Пафа плотник Корнелиус Харт, производивший переделку витрины лавки Марра. Он отрицал всякое знакомство с Уильямсом, но, как выяснилось, тайком посылал жену в «Грушевое дерево» выяснить, не арестовали ли того. Другой, о котором много судачили, был высоким крепким мужчиной. О нем говорили, что он хромой. Газеты о нем пока не сообщали, но в Вапинге его знали под именем Долговязый Билли. А через месяц с небольшим в палате общин премьер-министр и министр внутренних дел назовут его Уильямом Эблассом.