Про такие битвы не слагают песен, не сочиняют легенд. Потому что не остаётся никого, кто бы смог о них рассказать. Проще говоря, мочилово было просто жуткое.

Неизвестно чем бы это всё закончилось, если бы один из "алкашей" не схватился за термос и не стал бы размахивать им направо и налево. Раздался звук удара о чью-то голову.

– Ааааааааа!
– завопила Машка.

– Они совсем больные! Людей убивают!
– закричала Алька.

– Быстрей отсюда! Это маньяки какие-то!
– прибавила Верка и три девушки скрылись в ночной тьме.

При этом черноволосая и рыжая держали под руку блондинку, которая получила боевое ранение в лоб.

Зашуршали листья лопухов и заросли травы явили на свет Аньку Валериус, которая пряталась здесь всё это время. Может быть она стерегла Дракулу, может быть просто любила полежать в лопухах, а может... Короче, этого сугубо её личное дело, чем она занималась в кустах.

В руках у Ани был фонарь, свет которого она направила на "алкашей". От яркого света сщурились Ваня, сжимающий в руках термос, и Карл.

– Не слабо вы Машку приложили. Любите бить женщин?
– спросила барышня в кирзачях.

– Нет... то есть... Мы не специально. Это самооборона, - ответил Хельсинг.

– Да ладно, не оправдывайтесь, меня эти девки саму бесили, - дружелюбно улыбнулась Анька, - так вы эти... дачники?

– Ага!
– закивал головой Ваня, которому девушка в кирзачях начинала нравится.

Где-то вдали завыла какая-та шавка.

– Ладно, - сказала Аня, - дачу вы сейчас всё равно не снимете, все давно спать улеглись, а здесь я вас не оставлю. Шпана тут постоянно всякая ходит, да и собаки разные. Пойдёмте ко мне домой?

– Конечно!
– хором ответили Карл и Ваня, и вся троица отправились с этого проклятого места, не зная, что за ними кто-то наблюдает.

"Чужаки!
– подумал некто, - как они посмели приехать! Ну я им устрою детей кукурузы! Они у меня поймут, что значит приехать на уикенд в Малые Упыри!" 

Затем незнакомец, по всем законам жанра, таинственно скрылся в лопухах.

Условия, в которых пришлось оказаться Карлу и Хельсингу, были, прямо скажем, спартанские. 

Оказавшись дома у Валериусов, проскользнув в открытую дверь, Аня приложила указательный палец к губам.

– Тише, папу и Велкашу разбудите!
– прошептала она и на цыпочках прошла по коридору.

Два напарника последовали за ней. 

Девушка отвела их в полуподвальное помещение, которое использовалось для хранения старого хлама. 

– Тут есть две раскладушки, спите на них. Покрывало я для вас дам, правда, оно одно. Ну, вы как-нибудь разберётесь.

Так вот, Карл и Ваня сдвинули раскладушки, накрылись одним пледом и в воздухе повисло неловкое молчание.

– У меня такое в первый раз, - промямлил Послушников, вытягивая покрывало на себя.

– Я рад, что я у тебя первый, - сквозь зубы ответил Хельсинг.

Опять повисла тишина, нарушаемая лишь противным писком комара и стрекотанием сверчка.

– Пойду, прогуляюсь, - произнёс Хельсинг и начал натягивать спортивные штаны.

– Куда ж ты, Ваня?
– не без радости произнёс Карл, завладевая всем пледом.

– Окрестности осмотрю. Тревожно мне что-то...

Выйдя на крыльцо и почёсывая промежность, Хельсинг оглядел деревенскую территорию. Где-то вдалеке играла гармошка, слышались матерные частушки и звон разбитых бутылок. Ночь была темная и безлунная, единственный источник света - фонарь, находился через дорогу от дома Валериусов и освещал прекрасный и жизнерадостный пейзаж - сельское кладбище. 

Хельсинг присмотрелся и не поверил своим глазам. На погосте кто-то усердно трудился. 

"Может, это преступник? Убил корову и теперь избавляется от улик?", - Ваня твердым шагом направился к подозреваемому.

Тот, похоже, совершенно ничего не замечал, так был увлечён работой. Его лицо было освещено фонарём и Хельсинг отметил, что такого одухотворённого выражения он не видел ещё ни у кого. Пожалуй, Микеланджело во время создания Сикстинской капеллы не был так окрылён своей работой, как этот неизвестный.

– Здравствуй, добрый человек!
– вежливо поздоровался Ваня.

Лицо Гробовщика потеряло былое величие и на смену выражения благоговейного смирения, достойного Будды, пришло хамовато-нагловатое.

– Здорово, коль не шутишь.

– Я смотрю, ты могилку копаешь...
– издалека начал Хельсинг, стараясь вывести Гробовщика на чистую воду.

– Работаю помаленьку, - ответил тот, с подозрением смотря на Ваню.

– А не поздновато ли?

– Ты вообще, кто такой, чтобы меня спрашивать? Я тебя не знаю! Вали вообще отсюда!
– разозлился Гробовщик.
– А может ты в полицию захотел?