– Глерд, что за слова я слышу? Вы хотите сказать, что вам недостает отваги?

– Увы, – ответил Фицрой сокрушенно, – иногда теряю самообладание… Так сказать, прихожу в боевую ярость. И, о чем почти сожалею, рублю всех. Потому обнажаю свой меч только в битвах.

Теринг усмехнулся:

– Хорошо. Выдать им затупленные мечи!

Слуга, что принес меч Фицроя, я узнал по размеру и предельно скромно украшенным ножнам, остался у входа, а другой отлучился ненадолго и вернулся с двумя уже обнаженными мечами стандартной длины.

Мужчины задвигались за столами, поворачиваясь в сторону середины зала, а те, у кого в руках кубки с вином, поспешно поставили их на столешницу.

Фицрой взял меч и ждал, а его противник некоторое время размахивал своим клинком, демонстрируя умение обращаться с оружием.

Теринг сказал с чувством:

– Прекрасно!.. Разве это не лучшее на свете зрелище?.. Потому никогда не приглашаю в замок комедиантов и всякого рода странствующих артистов. Разве кто-то еще может доставить такое же удовольствие?

Гости поддержали довольным ревом, кто-то азартно начал стучать кубком по столу.

Противник Фицроя, продолжая размахивать мечом, начал приближаться, затем резко сменил позицию и сделал быстрый выпад.

Я впервые видел, как дерется Фицрой. Хотя уже не раз сражались плечо в плечо, но тогда не до любования, а сейчас наблюдаю из удобного кресла, рядом удобно расположились с кубками вина Теринг и другие.

Опасности особой вообще-то нет, мечи хоть и металлические, но нарочито затуплены, это уже для обучения продвинутых новичков, что переходят от деревянных, к тому же у Фицроя в Гарне отобрали только меч, но не позарились на одежду, а у него как раз рубашка для горнолыжников, что при ударе мгновенно приобретает армированную жесткость. Чтобы оставить хотя бы кровоподтек, нужно суметь пробить эту жесткость, а это вряд ли, нужно бить со всего размаха тяжелым топором…

Все гости за исключением Теринга подбадривали противника Фицроя, тот напирал, однако Фицрой даже не стал пятиться, успевал парировать и отбивать удары, несколько раз имитировал касание острием то горла противника, то живота, дважды коснулся левой стороны груди, указывая точно в сердце.

Крики постепенно слабели, наконец Фицрой умело закрутил лезвием меча клинок поединщика, тот выскользнул из ослабевших пальцев и улетел на другой конец зала.

– Ох, – сказал Фицрой, – вы поскользнулись, я сам видел… Подберите меч, продолжим забаву.

Тот посмотрел на него исподлобья, оглянулся, один из слуг уже бежит к нему, держа меч рукоятью вперед.

– Да, – сказал он, – я… поскользнулся.

За столом уже умолкли, а когда рукоять меча снова выскользнула из ладони воина, словно живая рыба, Теринг произнес густым голосом:

– Все-все!.. Поединок окончен, наш доблестный гость показал…

Фицрой прервал:

– Простите, но я даже не разогрелся. Может быть, мне будет интереснее против двух?

Теринг посмотрел на него испытующе.

– Вы уверены?

Фицрой бесстыдно улыбнулся.

– В боях вообще противников не считаешь… Но, как видите, я даже без шрамов.

Теринг нахмурился, хотя шрамы и украшают мужчин, но все-таки больше умения у тех, кто эти шрамы оставляет.

– Я сам выберу вам достойных противников, – сказал он мрачно. – Кедатер!.. Акаларк!.. Я считаю вас обоих неплохими фехтовальщиками. Покажите, что чего-то стоите…

Из-за стола поднялись двое, я слегка насторожился, оба высокие, жилистые, с длинными руками, двигаются с ленивой грацией, что из замедленности может без перехода взрываться стремительным каскадом ударов.

Фицрой ждал с застывшей улыбкой, лишь однажды бросил в мою сторону предостерегающий взгляд, мол, не вмешивайся.

Не вмешиваюсь, ответил я взглядом, но если тебя, дурака, серьезно ранят, проломив голову, я тебя сам добью и закопаю.

Они сошлись на середине зала, Кедатер и Акаларк сперва прощупывали защиту и реакцию Фицроя, затем начали отодвигаться друг от друга все дальше, так что Фицрою пришлось не только оглядываться, но и постоянно передвигаться, чтобы не подошли слишком близко со спины.

Я время от времени сжимал кулаки, а сердце учащалось, Фицрой фехтует слишком уж рискованно…

Раздался удар, вскрик, за столом тут же умолкли. Один из фехтовальщиков отступил, рука с мечом опустилась, но Фицрой добивать не стал, скрестил клинок с его напарником.

Первый помотал головой, приходя в себя, удар Фицроя был не сильным, к тому же плашмя, все видели, но все же некоторое время стоял на месте, покачиваясь, а Фицрой отражал отчаянные удары его соратника, стремящегося дать время напарнику.