– Они уходят!

На дороге уже с десяток тел, испуганные кони с диким ржанием носятся, путаясь в брошенных поводьях, а за удаляющимся отрядом мчится с поднятым мечом Фицрой.

– Что за трусы, – крикнул я, с разбега вскочил в седло и направил коня на дорогу, – могли же…

Но понимал, что если дали четкий приказ только везти принцессу, то всяких схваток по дороге желательно избегать, это мы сплоховали, уверенные, что те остановятся для схватки, а мы в яростной борьбе одних убьем, других обратим в бегство, и принцесса будет освобождена.

Конь Фицроя в азарте несется за скачущими, меч в руке его хозяина взлетает над головой, и едва нагоняют заднего, удар обрушивается уже смертельный, наши кони только успевают перепрыгивать через трупы.

Рундельштотт на скаку шепчет какие-то заклятия, но пока эффекта не вижу, наше счастье в том, что большой отряд по узкой дороге через лес мчится медленнее, чем мы, одиночники, я приблизился на прицельную дистанцию и открыл стрельбу.

Понсоменер догнал на одном из поворотов, выстрелил дважды, но потом решил поберечь стрелы, а я сбросил на землю еще несколько человек, как вдруг весь отряд разделился, только трое понеслись по дороге, остальные ринулись в лес, замелькали за деревьями.

– Принцесса! – закричал я. – Кто ее видит?

Рядом со мной, потихоньку выдвигаясь вперед, идет на бешено скачущем коне Понсоменер, непривычно собранный и настороженный, всматривается, щуря глаза. Фицрой все еще со мстительными криками рубит отстающих, вдруг заорал:

– Там!.. Мелькнуло!

Рундельштотт крикнул:

– Да, я тоже что-то заметил…

Я промолчал, хотя и мне показалось, что на мгновение среди деревьев мелькнул голубой плащ принцессы, но так далеко, что мог и обознаться.

Понсоменер на скаку оглянулся, мне показалось, что на его безучастном лице появилось странное удовлетворение.

– Их всего шестеро, – сказал он, – и связанная женщина…

Фицрой вскрикнул:

– Ты увидел? Веревку?

– Нет, – ответил Понсоменер, – но так сидеть может только связанная… И привязанная.

Фицрой заорал:

– Умру, но на этот раз я их не упущу!

Кони, словно чувствуя нашу страсть, неслись изо всех сил, хрипя и роняя желтую пену. У похитителей кони выдохлись еще больше, я видел, как их шатает, наконец одна из нещадно погоняемых лошадей грохнулась, всадник вылетел через голову, перекатился по земле, попытался встать и ухватиться за стремя скачущего мимо, однако тот промчался…

Теперь отчетливо видно тоненькую женскую фигурку в голубом плаще, капюшон надвинут ей на лицо так, что вряд ли видит что-то кроме луки седла, руки связаны впереди, а ноги, я только сейчас рассмотрел, связаны одна с другой пропущенной под конским брюхом веревкой.

Понсоменер на полном скаку снял с плеча лук, а я не поверил глазам, когда все пятеро похитителей остановились, один поспешно вернулся за упавшим соратником, тот уцепился одной рукой за стремя и пытался бежать, сильно прихрамывая, но всадник ухватил его за шиворот и, втащив к себе, развернул коня и погнал к своим.

Оставшиеся пятеро выставили копья и приготовились к смертельной схватке.

Мы придержали коней, переводя на рысь, а потом на шаг. Пленницу оставили за спинами, но, к моему облегчению, никто не попытался взять ее в заложники, угрожая убить, если мы не оставим их в покое. Видимо, здесь только воины, а они до таких подлых трюков даже не додумаются.

Фицрой спросил неверяще:

– Неужели воинскую помощь поставили выше такой добычи?

– Им все равно не уйти, – ответил я хищно. – Они это поняли.

Рундельштотт не отрывал взгляд от пленницы.

– Вы разбирайтесь с мужчинами, – сказал он, – а я позабочусь, чтобы ее никто не тронул.

Мы приблизились на расстояние в два десятка шагов, шестеро на конях выставили в нашу сторону копья, а пеший вытащил меч и встал с правого краю.

Я крикнул грозно:

– Бросайте оружие!

Тот, кто с копьем в середине, сказал гордо и надменно:

– Приди и возьми!

Я повернулся к Фицрою и Понсоменеру.

– Этого брать живым. Остальные… думаю, король Антриас их уже списал.

Я изготовил руки для стрельбы, но на секунду раньше с тетивы Понсоменера сорвалась стрела, за ней вторая и третья. Четвертую он удержал в руке, видя, как одному выстрелом из моего магического арбалета снесло верх черепа, у другого вместо носа появилась кровавая яма, а третий ухватился за горло, откуда ударила тугая струя крови, к тому же в левой стороне груди уже торчит древко наполовину погрузившейся стрелы как раз в том месте, где совсем неглубоко сердце.

Фицрой перерубил копье, а потом и меч предводителя отряда, тот не успел изумиться такой легкости, как Фицрой ударил его по голове плашмя, и несчастный рухнул под ноги своему коню.