— Скорее! — выкрикнула она, — старик, мы пришли тебя освободить!

— О, добрая юница, — донесся до меня знакомый голос, — да прольются все ручьи под твои благородные ступни.

Сам старик-алхимик, кстати, в этом мире почти не изменился. Разве что борода стала покороче. К облегчению своему я видел, как он медленной старческой поступью выходит в коридор.

В спешке, чуть ли не волоком, Эдна потащила освобожденного старика к лифту.

— У, а не такой уж ты сильный, Надзиратель за душами, — еще презрительно бросила она, проходя мимо распростертого на полу нашего врага и вцепившегося в него мертвой хваткой вконец обезумевшего, окровавленного «викинга».

Поборов искушение еще раз врезать Надзирателю, я поспешил следом.

А когда уже в вестибюле, в компании Аль-Хашима и отведшего от медсестры карабин Вилланда-Ливнева, мы подходили к дверям на выход, тетка за стойкой регистратуры завизжала вновь.

— На этот раз я ни при чем, — зачем-то виновато и смущенно молвил Вилланд… вернее, его отражение.

Да никто его, собственно, и не обвинял. Потому что причина новых треволнений медсестры стала ясна, стоило нам посмотреть в сторону лестницы. Преодолев последние ее ступеньки через вестибюль полз Надзиратель. Именно полз, а не шел. Полз на руках, волоча за собой подстреленную ногу. В этом существе, окровавленном и каком-то измятом, изорванном, уже трудно было узнать человека.

Медсестра визжала и зачем-то пятилась к стене за стойкой. Туда, где стояли стеллажи с бумажными медицинскими картами, упорно не желающими умирать даже в компьютерный век. Но страхи этой женщины были напрасны — направлялся-то ползучий человекоподобный гад в нашу сторону.

Мы замешкались… все, кроме Вилланда. Тот отреагировал на удивление молниеносно.

— Надзиратель? — спокойно осведомился охотник, вскидывая карабин, — а провались-ка ты в преисподнюю, Надзиратель.

Выстрел, единственный, зато меткий, разнес голову существу — аж кровавые ошметки полетели в разные стороны. Лично мне это зрелище так некстати напомнило арбуз, который я уронил в детстве, по неосторожности. Но как бы то ни было, а Надзиратель замер, оставшись неподвижно валяться на полу. Как видно, с простреленной насквозь башкой не способны выжить даже порождения древней магии.

К сожалению, не лучшим образом этот выстрел сказался и на самом Вилланде — в этом мире занимавшем хлипковатое тело инвалида. И то ли забыл он о необходимости опираться на трость, исполненный боевым и охотничьим азартом. А может, удержать карабин можно было только двумя руками. Так или иначе, но отдача в момент выстрела едва не опрокинула самого стрелка на пол. Добро, я каким-то чудом успел подхватить, подстраховать бравого калеку. Не то к его нынешней травме могла добавиться, по меньшей мере, еще одна.

Из Дома Прозрения, в компании с освобожденным Аль-Хашимом, мы гнали со всей мочи. Не дожидаясь, когда дежурная медсестра перестанет визжать и поднимет тревогу, вызовет стражей порядка. И не хотелось давать возможности кому-нибудь шибко любопытному запомнить машину, куда садилась подозрительная компания: сбежавший пациент, инвалид с карабином, бой-баба да небритый детина, похожий на персонажа какого-нибудь фильма про бандитов.

За окнами автомобиля мелькали дома, фонарные столбы, светофоры. Вела Эдна, точнее продавщица Девяткина, умело и ловко. Не раз, даже не два нам удавалось проскочить очередной перекресток на последних секундах зеленого сигнала светофора. И при этом ни разу Эдна-Наталья не создала аварийную ситуацию.

Хотя не обошлось и без ложки дегтя. Как обычно водится в вечерний час, редкая дорога через город обходилась без пробок. Каждый такой затор — а их, даром что кратковременных, нам встретилось с десяток — вызывал у Эдны-Девяткиной приступы бессильной ярости. От них продавщица-разбойница готова была сорваться то на ни в чем не повинном руле, то даже на лобовом стекле. И лишь голос здравого смысла в последний миг останавливал ее сжавшуюся в кулак руку. Обходилась Эдна тогда одним-двумя тихими словами. Недобрыми и вообще непечатными.

Если не изменяет мне память о родном мире, нормальные автомобилисты в большинстве своем, чтобы не было тоскливо пережидать пробки, обычно включают музыку. Что-нибудь успокаивающе-медитативное или легкомысленно-бодренькое. К сожалению нас четверых назвать нормальными как-то не поворачивался язык. Убийство вон совершили, пациента похитили. Что до деталей, то в них только дьявола прятать удобно. Тогда как правосудие они волнуют поскольку постольку. Так что нам не время скоротать было необходимо, а как можно меньше задерживаться в пути. Ибо стоя на месте, мы имели куда большие шансы обзавестись металлическими браслетами на запястьях.

Это во-первых. Во-вторых же, хоть магнитола в машине Девяткиной и имелась, но слушать пискляво-хныкающие звуки, доносящиеся из горла той же Экспансы никому из нас в радость не было. На сей раз, кстати, супер-пупер-мегазвезда Отраженска под протяжные звуки электрогитары воспела… куртку-косуху. Такую всю красивую, с блестящими заклепками, и в которой даже мальчик выглядит крутым мачо. И в каком магазине, по какому адресу можно приобрести настоящие, самые клевые косухи, сообщить не забыла.

Скривившись, будто лимон целиком съела, Эдна выключила магнитолу и больше до конца пути о ней не даже не вспомнила. Когда же появилась такая возможность, продавщица-разбойница вывела автомобиль с главных улиц на улочки не столь широкие и не так ярко освещенные, зато и транспортом не переполненные.