На студийном огромном экране пошел тот же самый фрагмент, сопровождаемый оригинальной восточной музыкой, естественными шумами, но без слов. В правой части зала появился озирающийся Яша Камбаров с фотоаппаратом в руках, изображающий отставшего Семен Семеновича Горбункова. Яша развернулся в сторону сектора с выбывшими участницами, внимательно рассматривая «достопримечательности древнего города», поднял левой рукой фотоаппарат, «чтоб запечатлеть»…

Катя, взглянув на экран и понимая, что надо что-то делать, размахивая сумкой, сорвалась с места и, вынося колено вперед строго по осевой, как боевая лошадь бодро зацокала в сторону «Семен Семеныча». «Да… девочку, несмотря на усилия Дикало, все-таки «зациклило», – Железнов про себя усмехнулся, улица древнего города превратилась в подиум. – Прям, «съём» со сцены…» Меж тем Катя «доцокала» на каблучках до якобы Семен Семеныча:

– Мужчина… – Катя мягко положила руку на плечо «Семен Семеныча», чуть склонила голову и распахнула свои зеленые глазищи.

«Что она делает!!!» – Железнов раздраженно смотрел на эфирный, где за спиной Строевой на студийном экране проститутка-оригинал с экспрессией, соответствующей звуковому ряду «Во! Айб ёхано бадэн! Томас каро ромаль! Ём радо коассалин джалин покарелло! Лунда набалан! Цигель! Цигель-цигель…» – тащила Семена Горбункова в подъезд. «Ну не дур…», – додумать Железнов не успел, так как Катя наконец-то «включилась»:

– Мужчина! – проорала Строева. – У меня трубу прорвало! Кровать сейчас всплывет! Быстрее! Мне нужен капитан! Капитан кровати! Нужно отплывать! Быстрее! Наверх! Кровать! Деревянная! Она всплывает! Быстрей! Ну, пожалуйста! Прошу вас! Быстрее!

Появившийся на выручку «другу» «Гена Козодоев» (Роман Кружин), хватает «Семен Семеныча» за рукав:

– Ты… ты что, с ума сошел?!.

– У нее… – Яша, взглянув теперь уже в ошалевшие глаза Строевой, понял, что дальше «играть текст» не удастся, нужно нести бред «от Строевой». И, глядя на «Козодоева», кивнул в сторону Строевой, – …у нее трубу прорвало!.. Нужно в кровать! Отплывать надо! Быстро!

– Какая труба! – в свою очередь включился «Козодоев», – она чё, ошалела? Катя, схватив за руку «Козодоева»:

– Ооо! Боцман! Ты тоже с нами плывешь?!. В подъезд! Быстрей! Отплываем!

– Отплываем – потом! Нон! Нихт! Нет! Ни в коем случае! – Рома практически вернулся к «исходнику».

– Ну почему «нет»?!. – вмешивается «Семен», – ей же экипаж нужен! Чтоб плыть!

– Что ей надо – я тебе потом скажу! – и, развернувшись к Кате. – Леди! Сеньора! Фрау! Мисс! К сожалению, ничего не выйдет. Руссо туристо! – «Козодоев» выдержал паузу. – Мафия! Нон моряки! Ферштейн? Все! Быстренько отсюда…

– У нее трубу прорвало!

Разошедшаяся Катя, размахивая сумкой, орет вслед:

– Капитан! Капитан кровати!! Идиот!!! Ты не станешь майором! – после чего уже «классической» походкой с вихлянием бедер, повернувшись спиной к залу, добралась до лототрона, прислонилась к нему спиной, скрестив руки на груди и уперев левую ногу в стойку лототрона.

В зале раздались громкие аплодисменты.

– А – ничего… Не шедевр, конечно, – Наум кивнул в сторону эфирного, – но… немного тренировки… и вторая профессия в кармане.

– Ты имеешь в виду рекрутёра в пароходной компании?

– Ну, да. Рома, по-моему, уже готов быть капитаном… чего угодно, лишь бы поплыть с ней.

– Внимание, второй сюжет – готовность, – сам Наум в это время смотрел на эфирный, где Дикало рассыпался в комплиментах Катерине, педалируя на соединение «творческого подхода и суровой правды жизни, когда сантехника по-другому и не зазвать…» – Алексей, ускоряемся, второй сюжет – Соболева.

Наум вывел на эфирный улыбающуюся Ксюшу, к которой со стороны Дикало посыпались вопросы типа: «Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? А не «вмазать» ли нам красненького для храбрости…»

– Конец вопросов! – Наум иногда бывает достаточно резок. – Сюжет два… пошел!

За 4 месяца и 10 дней до выхода в эфир финальной игры «Она мне нравится».

Середина августа

Железнов практически в одиночестве сидел на берегу полуторакилометрового пляжа. Не сезон. Один, несмотря на ослепительно белый песок, плюс тридцать и чистейшее море. Сезон дождей. Ливней. Или – ливня… за пять дней был только один ливень – Железнов по колено в воде стоял посреди пальмовой аллеи, а сверху лилась теплая вода… именно лилась… как будто вверху было большое, очень большое, размером с небо – ведро. Минут двадцать лилась и всё… Закончилась.

Железнов каждый день приезжал на этот остров, на этот пустынный пляж, несмотря на то, что дорога в один конец занимала часа полтора: вначале – от гостиницы на тук-туке (местная маршрутка с двумя лавками в открытом кузове) до причала, потом – минут сорок на видавшем виды каботажном суденышке – до острова, ну и в завершение – на мотокаре (такси-мотоцикл без коляски) – через сопку – на самый дальний пляж острова.

Приезжал и сидел. Под зонтиком, на одном из лежаков, уходящих в горизонт бесконечной пустынной чередой. Невидяще смотрел на море – до заката… до последнего пароходика за сопкой, уходящего в Патайю с наступлением темноты. Потому что отпуск – и нечем забить голову. Потому что друзья – и нет сил всё время загонять тоску куда-то глубоко-глубоко, чтобы не портить им настроение и отпуск. Потому что они на то и друзья, чтобы не задавать лишних вопросов…