И, во-вторых, сразу же рисуется модель «2 (покупка) – 3 (продажа) – 2 (покупка)». В упрощенном виде «2-3-2». Все три лота открываем одновременно. Два ордера – на покупку лотом, равным 2-м каждый, всего на покупку общий лот равен 4 и один ордер лотом 3 – на продажу. И что получается? Получается, что при тренде вверх, на покупку, система успешно отработает за счет превышения покупки над продажей в один лот. При обратном движении, на продажу – вниз, мы должны подойти к «точке безубыточности» между одним ордером на покупку, в данном случае равном минус два, и ордером на продажу, равном +3.

Закрываем их совместно в точке безубыточности и моментально восстанавливаем (открываем) этот же ордер в 3 лота также на продажу. То есть организуем +1 лот вниз на продажу. А если тренд опять развернется вверх? Ага. Тогда в той же точке, где мы открывали все три ордера, вновь открываем первый ордер на покупку лотом 2, то есть возвращаемся в исходное. И так – по кругу, пока система не отработает установленный программой профит.

В общем, концепция понятна. Конечно же, скорее всего, что-то где-то вылезет в негативном смысле, но все равно – это шаг. Существенный шаг вперед.

Остановившись у дома, перед тем как выйти из машины, Железнов написал краткую sms-ку Андрею Борисову: «Жду прямо с утра у себя. Есть идеи».

Через три месяца после точки отсчета. Среда. 11.55

После очередного длинного гудка мелькнула мысль: «Бесполезно», – Катя сбросила сигнал вызова. Железнов не принимал вызовы – ни внутренние (Катя звонила ему на внутренний корпоративный телефон каждые пять минут с девяти утра, пока не бросила все и не сбегала к нему в кабинет, но… Кабинет закрыт, Железнова нет), ни, как она только что убедилась, и мобильные тоже. «Так. Что же случилось?» – Катя понемногу начала нервничать. Она настолько привыкла контролировать жизнь Железнова, всегда знать, где он и как он, что любой сбой в организованном ею информационном потоке приводил ее в смятение.

Самой ей трудно было сравнить возникающие при этом ощущения с чем-либо, но более опытный человек со стороны, скорее всего, высказал бы предположение, что эти чувства сродни чувствам матери, даже несмотря на то, что в данном случае «ребенок» был большой, в смысле – взрослый.

«Где же он может быть?» – звонить Смолякову Катя не хотела. Вот не хотела и все. – «О встрече с кем-либо с утра он вчера не договаривался… Вроде бы все, как всегда: пришел не поздно, перекусил, немного поработал и рано, для него рано – часов в одиннадцать лег спать», – Катя еще вспомнила, что ее это немного удивило, но подумала, что, по-видимому, «Укатали сивку крутые горки» – несколько дней до этого он работал когда до двух, а когда и до трех часов ночи, а тут решил отоспаться.

«Нет, это просто невозможно! Ну кто-то же должен что-нибудь знать!» – Катя решительно поднялась и в очередной раз двинулась от своего кабинета на 35-м этаже к лифту.

Наума он нашла в «озвучке», тремя этажами ниже – Наум в гарнитуре с микрофоном рулил процессом записи текста под эфирное промо их с Железновым программы в пультовой. Рулил – это достаточно громко сказано, так как текст за стеклом в студии (в звукоизолированном помещении) читал Шонишвили, известный как «Московский Горец», очень популярный актер, который по совместительству был «голосом телеканала», то есть очень узнаваемым, а заодно – и очень опытным, практически любой текст он записывал с первого, максимум, со второго дубля.

Влетев в пультовую «озвучки», Катя сразу же взяла быка за рога:

– Наум, где Железнов?

Не ожидавший вторжения в «святая святых» звукопроизводства и ошалевший от такой наглости, Наум «вскипел» шепотом:

– Ты что, с ума сошла?!. Ты что, не видишь, люди работают? – глазами Наум показал на «Горца». – Выйди срочно!

– Я тебе сейчас выйду! – по инерции шепотом прошипела Екатерина, при этом развернулась в сторону «Горца», очаровательно улыбнулась и показала пальцем, что она – на одну минутку.

«Горец», конечно же, приподнялся, расцвел улыбкой, пошевелил усами, приложил руки к груди и готов был уже прекратить любую запись… Ах, какая женщина… такая женщина…

Наум жестом приказал «Горцу»: – «Сидеть!» и подкрепил свое указание тем, что сам поднялся из кресла, пытаясь изобразить перед Строевой «Царя Ивана Грозного, убивающего своего сына», но, столкнувшись со взглядом Екатерины, понял, что «сыном» скорее всего сейчас станет он, спустил ситуацию на тормозах:

– Ладно, ладно… Чего ты хочешь?

– Я хочу знать, куда делся Железнов?!. На работе нет! Трубку не берет!

– А тебе какое дело! – Наум опять попытался стать «Царем Иваном»… далее по тексту, но, увидев, что Екатерина, сжав кулаки, сделала шаг по направлению к нему, понял, что сегодня Царь Иван в его исполнении не проканает:

– Хорошо – хорошо. Заболел он.

– Откуда знаешь?

– Смс-ку в пять утра прислал: заболел – не придет – накормить Оберста.

– Простыл? Грипп?

Наум иронично смотрел на Строеву.