Назначение В.Черномырдина исполняющим обязанности премьер-министра для меня было неожиданным и вызвало грустные размышления. У меня были основания думать, что после жесточайшей критики (признаю: с многочисленными перехлестами) премьер-министра в 1995 году мне будет трудно рассчитывать на его хорошее отношение. Однако все было совсем по-другому.

В.Черномырдин появился в Белом доме бодрым, энергичным, помолодевшим. Чувствовалось, что он торжествует и готов работать. В коридорах появилось много знакомых по 1993 году чиновников и советников.

Во время первой же встречи я сказал: «У вас есть верный Шохин и мне, наверное, ничего делать в вице-премьерах. Я готов к увольнению». Он ответил: «Не дури, иди работать. Будешь отвечать за макроэкономику и финансы. Думай, кого надо привлечь к работе. Давай свежие идеи».

Б.Немцов воспринял назначение В.Черномырдина более эмоционально и сразу подал в отставку. Я уговаривал его не торопиться. Но он был непреклонен и ушел вместе с С.Кириенко. Я был твердо намерен в отставку не подавать.

Две недели работы с В.Черномырдиным в августе-сентябре оказались для меня очень плодотворными и творческими. Прежде всего, речь шла о продолжении работы над реструктуризацией ГКО, общей концепцией экономической политики, наиболее горячими насущными проблемами, включая переговоры с МВФ.

Через несколько дней В.Черномырдин решил слетать в Крым для встречи с президентом Украины Кучмой и президентом Белоруссии Лукашенко, но главное — с исполнительным директором МВФ М.Камдессю.

Виктор Степанович каким-то внутренним чутьем понимал и понимает необходимость поддержания нормальных международных контактов и сразу хотел заручиться поддержкой своего старого знакомого из МВФ, так как ситуация стала гораздо более сложной, чем в момент его отставки весной 1998 года.

Мы вылетели в Крым на премьерском самолете. С нами были С.Алексашенко от Центрального банка и А.Можин, как директор МВФ от России. Мы не участвовали в межгосударственных встречах, но приняли участие в позднем обеде с Кучмой, а потом перешли к длительным ночным консультациям с М.Камдессю.

Несколько часов мы обсуждали различные экономические проблемы, финансовое положение России, причем премьер тщательно записывал мнение и советы М.Камдессю и сам пытался лучше разобраться в ситуации. Его интересовала прежде всего перспектива поддержки со стороны МВФ и борьба с финансовым кризисом.

М.Камдессю, как всегда, был крайне осторожен и в основном отделывался общими советами. Мне запомнилось, как он осторожно сказал: «Виктор Степанович, можно также обратиться к такой жесткой и эффективной системе, как привязка рубля к чужой валюте („валютный совет“), но думаю, что ситуация в России еще недостаточно плоха, чтобы попробовать это сделать».

М.Камдессю вполне обоснованно не верил, что в России есть политическая воля для решительных шагов. Обсуждать что-либо более подробно тогда не было смысла до полного утверждения премьер-министра нашим парламентом (а с этим уже были проблемы).

Любопытно, что наша встреча проходила на бывшей даче М.Горбачева в Форосе. Мы прошлись по историческому дому, который мне показался весьма безвкусным. Он был построен и меблирован в напыщенном советско-партийном стиле.

По странному совпадению, в разгар правительственного кризиса в начале сентября 1998 года в Москву снова приезжал Б.Клинтон. Забавно, но он всегда приезжает в Москву, когда меня ожидает отставка. Разумеется, я шучу.

Сам визит не имел большого значения. Он запомнился тем, как американские журналисты в Кремле в присутствии Б.Ельцина настойчиво допрашивали Б.Клинтона о его отношениях с Моникой Левински. Это выглядело дико.

Одновременно была возможность поговорить с представителями экономической команды Б.Клинтона. В частности, я долго беседовал с заместителем министра финансов Л.Саммерсом, играющим ключевую роль в наших переговорах с МВФ. Мне стало ясно, что Запад, после всех ошибок последних лет, теперь будет очень осторожен. Больше никто не будет забрасывать Россию деньгами под честное слово.

В то время я пригласил в Москву доктора Д.Кавалло — бывшего министра экономики Аргентины, совершившего «аргентинское чудо», а также специалистов из других стран (бывшего председателя Бундесбанка Г.Титмайера). Б.Березовский, который каким-то неведомым чутьем понял, что В.Черномырдину нужны свежие идеи и подходы, помог организовать визит Д.Кавалло.

Особенно интересным показался мне аргентинский опыт. Я несколько раз встречался с Д.Кавалло и организовал встречи с ним в Минэкономики, Минфине и Центробанке. Все отметили схожесть наших проблем с аргентинскими образца 1991 года — неплатежи, высокая инфляция/ коррупция и т. д. Учитывая недавний переход от диктатуры к демократии, закрытость страны и большую степень огосударствления экономики, федеративное устройство, успех аргентинских реформ представлял несомненный интерес для России.

Однако дальше разговоров дело не пошло. Даже лидеры экономических ведомств не поняли и не оценили всей важности аргентинского опыта. Многие, на мой взгляд, и не могли понять. Но главное — в стране не было политических предпосылок для реализации подобного плана.