В голове лишь безумно крутились мысли о нас и о его словах. Я вспоминала каждое из них. До самого утра я ясно слышала его голос "ты меня никогда не потеряешь, потому что я люблю тебя ".

IV

Мы проговорили всю ночь. Утром, выйдя из своей комнаты, я увидела бодрую маму, хлопочущую на кухне. По дому разносились мягкие ароматы лакомств. Сегодня она меня балует. Лицо у нее свежее и по-особенному красивое. Она так рада моему отъезду? Я с улыбкой напоминаю ей, что мы едем на каких-то пару дней. Мама мило погладила меня по голове и отметила, с досадой, мой помятый вид. "Этот Джек никогда не даст тебе покоя". Ах, мама, ты так права.

Несмотря на усталость, я быстро вернулась к приятным мыслям. Вылет через четыре часа, а мы уже опаздываем. Звонок в дверь. На пороге стоят девочки. Через пол часа и я была готова. Мы, вместе с моей мамой, вышли из квартиры. В руках маленькие чемоданы, на ногах теплая обувь. На улице приятная прохлада, ветра совсем нет. Утреннее солнце светлыми лучиками провожает нас в путь. В такси мама с девочками щебечут о планах, вспоминают, все ли мы взяли с собой. Я плохо плмню тот момент: всю дорогу до аэропорта я провела в телефоне. Переписка с Джеком перед расставанием на несколько дней запомнилась мне. Я сидела у окна, пролетающие мимо зимние пейзажи города нагоняли тоску. От стужи наш город делался еще серее, еще тусклее. Редкие улыбки прохожих оживляли улицы. В машине было тепло, а скоро стало совсем жарко. Изредка чья-нибудь рука касалась моей, и это на миг отдергивало меня от экрана, на котором без конца высвечивались новые строчки. Совсем скоро мой телефон сядет. Все равно что Джек сидел бы с нами в машине и вдруг исчез на моих глазах, но никто бы не заметил этого. На фоне убаюкивающего ожидания мы с ним прощались. Напоследок он прислал мне свое чарующее рыжее личико, совсем уже сонное и вялое.

– Я усну, - написал он, - а как проснусь, тебя уже не будет со мной.

– Спи крепко, пока, Джек.

– Не говори мне "прощай" , скажи "до встречи".

– До очень скорой встречи. Люблю.

С ним было тяжело прощаться. Но не в этот раз. Когда знаешь, что твоего возвращения ждут, уезжать даже приятно. По той же причине мы легко простились с мамами, и, задержкой в два часа сели на самолет. Уже в аэропорту к нам присоединился Костя. Высокий, с черными, как смоль, волосами, он с задором приветствовал нас и прильнул к Кате. Мигом их лица просияли, и вся наша компания невольно поддалась их боевому настрою на отдых. В самолете мы со Светой сидели за К и К. Понемногу салон заполнился самыми разными людьми. Какой-то престарелый иностранец явно облюбовал нашу стюардессу. Она же тем временем ходила на каждый его зов с обворожительной улыбкой. Я окинула внимательным взглядом Свету и первое, что бросилось мне в глаза - ее макияж. Небрежно набросанные пурпурные тени с тонкими черными стрелками, венчающими обильно накрашенные ресницы. Светлое лицо покрывает отблеск бледной пудры, в бесподобном сочетании с бронзовыми румянами. Картину дополняют мягко очерченные губы с розовым блеском, длинная тонкая шея, покрытая нежным веянием сладких духов и высоко поднятая прическа с тонкими светлыми прядями, спадающими на ее оголенные ключицы. Ее безукоризненно отточенный внешний вид вызвал у меня глубокое уважение по двум причинам. Во-первых, из-за красоты и легкости ее одежды в зимнюю пору, а, во-вторых, из-за героической способности наведения марафета в раннее утреннее время. И это при том, что рядом сидела я, кое как собранная, сонная и совершенно отстраненная от реального мира. Обычно у нас все наоборот.

– Ты веришь, что мы уже почти там? Всего одна пересадка в Италии , а потом здравствуй, Испания!

Она одарила меня снисходительной улыбкой:

– Это не так невероятно, как кажется. Мы же не в Америку летим.

Ох, ну почему она вечно напоминает мне об этом?!

– Ничего, надо же с чего-то начинать.

– И то верно.

– Лично я так взволнована, так рада! Да я уже готова женить Катю на Косте за такое!

– Жаль, что они не возьмут нас в свадебное путешествие.

На этой ноте Кате поворачивается к нам с хитрой ухмылкой:

– Я бы поспорила, - говорит она и тут же поворачивается обратно.

– Думаешь, там будут симпатичные мальчики?
– меняю тему.

– В Испании? Думаешь, я зря красилась?
– она игриво дергает лямки лифа вверх, и я понимаю, что с настроением Светы все хорошо. Или плохо, но она намерена это исправить.

Обсуждение Саши я решила оставить на потом. Тогда просто расслабилась и настроилась на поездку. Из головы все не шел Джек. Я поймала себя на мысли, что больше всего рада тому, что стану на пару тысяч миль ближе к нему. На обратном пути я, наверное, буду чуть не плакать, что снова увеличиваю и без того немалое расстояние между нами. Однажды утром, когда мы непринужденно болтали, Джек сказал мне, как скучает. Я навсегда запомнила фразы "Они просто обязаны построить мост между твоим и моим домом. Я бы пробежал его весь". И в тот же день из ниоткуда и ни к чему пришло сообщение: "Я тут подсчитал, между нами почти девять миль. Целых девять миль до счастья. Ты так далеко, а сумела стать мне ближе всех". Насколько трогательным ты бываешь, Джек. Я представила, что сейчас еду к нему, и что так же, как К и К сейчас прижимаюсь к любимому. Света сидела рядом с наушниками, оттуда громко играла медленная музыка, и, по меньшей мере, четыре сидения слышали весь ее плей лист. Меня убаюкало гудение самолета и тихое бурчание пассажиров. Перед тем, как закрыть глаза, я увидела, как Костя берет Катю за руку, и она, будто бы устало, кладет ему голову на плечо. В моих мечтах все было так же. Я нежно держала любимую рыжую голову, на английском с милым и очаровательным, как он говорит, акцентом, признаюсь ему в чем-то сокровенном, как мы делаем это всегда, и абсолютное счастье наполнило меня. Я заставила себя от корней волос до кончиков ногтей на ногах поверить в это. Все растеклось в белом свете, исчезли посторонние звуки, я видела только лишь его лицо, изученное в подробностях, только его улыбка и только сейчас. Словно я умерла и попала в рай. Нет! Нет! Не смейте будить меня, я хочу провести так вечность! Пересадка...

Вот так Италия украла мое утопическое забытые. Во второй раз так уже не получалось: теперь все мысли занимало предстоящее приземление и новые впечатления. Испания встретила нас тепло, даже жарко. Жарко, потому как уже в Барселоне с нас градом стекал пот. Будучи одетыми в пуховые пальто, свитера и прочие атрибуты зимушки-зимы, мы как-то забыли о климатической разнице и, почему-то, не подумали о возможной температуре.

Сразу у аэропорта нас встретила Костина машина, и мы отправились к нему домой. Из новенького Audio показался смуглый мужчина в очках и костюме. Волосы, без намека на седину, ровной волной прикрывают чуть выступающую лысину. Одна рука неизменно в кармане, а на лице готовая, как яичница с утра, улыбка, обнажающая не естественно сверкающие белые зубы. У него короткий, чуть курчавый нос, в добавок стройное, не слишком мускулистое тело делают его уж больно похожим на...

– Папа!
– Костя с ребяческим восторгом подбегает к нему.

Они с минуты две здороваются, когда его отец замечает нас:

– Привет, молодежь, - спокойно обращается он к нам.
– Вы бы сняли лишнее, а то пока доедем станете, как вареные раки.

Вот, собственно, и все, что мы услышали от отца Кости. Ничем более он не обмолвился с нами за все время, что мы были там. Я заметила косой взгляд Кати на Костю. С появлением папы он весь погрузился в него. Мы смирно сидели на странно широком заднем сидении авто, попутно раздеваясь. Я сидела по середине, что заставляло мой взор устремляться вперед, к лобовому стеклу, но дух мой отчаянно метался по сторонам в поисках интересных видов. Мы ехали в город Матаро, что севернее Барселоны. Путь туда занял у нас около четырех часов по местами оживленным трассам. За все это время мы едва ли сказали друг другу пару слов. Слева от меня сидит Света, и, как всегда в ее ушах наушники, немного глушащие музыку, играющую в салоне. Справа от меня Катя, на лице которой выразилось легкое недомогание. Будь ее мама тут, она бы точно заставила ее пить какие-нибудь лекарства. Обе они молча смотрят в окна, выражая в лице разве что равнодушие. Все мы втроем чувствовали себя неловко и сдержанно в этом авто, где говорили только двое. Костя ни словом не обмолвился ни о нас, ни о Кате. Они обсуждали развод, план пребывания тут, еще всякие мелочи о новых покупках, новых машинах, новой одежде и новой пассии папы. Их, куда более дружеское, даже фамильярное общение вызывало у меня умиление. Хотя и было что-то в их речах, пускай даже одинаковых во всем от манеры жестикулировать, до коверкания одних и тех же букв в словах, холодным и безжизненным.

Во всем этом балагане басов, меня полностью устраивала лишь сама Испания. Она чарующим образом поглотила все мое внимание, уже через полчаса я не могла смотреть, слушать и обращать внимание ни на что другое, как на ее красоты за окнами. Досадно, что мы так и не остались в Барселоне. Извитые башни в серых тонах, готические соборы, ежеминутно украшающие широкие улицы, оригинальные кафе и фрики, переодетые в блестящие костюмы и развлекающие туристов, чарующая набережная, облюбованная парочками днем и самоубийцами ночью - сколько всего мы увидели лишь краем глаза, сидя в черной машине, что спешила укатить нас дальше от неописуемой красоты. Уже за городом нам предстояло увидеть еще более захватывающие дух виды. Маршрут лежал через пестрые равнины, над которыми сумрачной шапкой стелились облака. Вдалеке поставал синий мост, массивные поручни которого были превращены в высокие своды на подобии башен католических соборов. Мост возвышался над узкой рекой. Под нечастыми лучами солнца она приобретала темно-серый окрас. Кажется, один мост нарушал великолепие и девственно чистое лоно природы. Ничто тут не напоминало о губительном присутствии человека, забота, с которой жители относились к своей стране, виделась здесь на каждом шагу. Вскоре солнце засияло с новой силой, отпугнув облака на весь день, отчего мои глаза резала голубизна неба. На минуту все в машине замолчали и замерли. Каждая пара глаз отдалась смутному порыву человека к красоте. Забыв о своих делах, мы почтительно обратились к небу. Оно знает нас куда больше, чем мы сами знаем себя. В такие моменты осознаешь, что уходит не время от нас, но мы от времени, а оно останется вечным.