– Правда?
– я делаю еще несколько глотков и обретаю еще больше храбрости.
– Вы что, журналист? Ой, я имела в виду ты. А то у тебя так много ручек, - я нелепо смеюсь, попутно следя за матчем.

– Ну, почти, - на полном серьезе говорит он, - я - редактор. Наша газета расширяется, и мы подписываем контракт с испанским изданием.

– Ухты!
– с неподдельным восторгом выдаю я.
– Я ведь тоже хочу на журналиста поступать.

Мы оба громко смеемся.

– Ну тогда, я с радостью мог бы трудоустроить тебя. Только диплом получи.

Я обнаруживаю, что он выпивает четвертый бокал.

– Я бы с удовольствием. Знаешь, я много пишу, у меня третья книга на подходе.

– Правда? Неужели наша молодежь еще интересуется литературой?

– Нет, наверное. Но писать обо всех своих фантазиях мы любим, - говорю я, и мы, чокаясь, запиваем очередной гол неизвестно какой команды.

Дальше нам приносят водку - Макс заказал. Я никогда раньше не пила, и не собиралась. До того дня.

– Макс, я не буду, - отодвигаю я рюмку.

Он повинуется мне и заказывает нам коньяк.

– Не надо, - говорю я, но он жестом подавляет мое сопротивление.

– Лже Джек, скажи, а почему мы так много пьем при первой встрече?
– проговариваю я после второй рюмки коньяка.

– Понимаешь, принцесса, алкоголь - это такая вещь, которая освобождает тебя от бремени разума, от печалей, от лишних мыслей. Ты делаешь один глоток - и уже не боишься новых взрослых знакомых, делаешь два - тебе хорошо, делаешь три - обеспечиваешь себе хорошие воспоминания.

– А делаешь четыре?

– А делаешь четыре - не появишься в квартире.

Мы долго смеемся и наконец к концу подходит второй тайм. В окнах уже темнеет, футбольные фанаты понемногу расходятся, К счастью, Джек не стал заказывать еще выпивки, поэтому мы остались веселыми, но не пьяными в хлам.

– Так ты расскажешь мне, кто такой Джек?

После коньяка и вина, без намека на закуску, мне было не страшно рассказать ему даже про альтернативную теорию вымирания динозавров, новую планету, где может быть жизнь или, например, про то, почему мое белье так намокло от одного его присутствия.

– Джек - это моя любовь. Мы ни разу не виделись, только переписывались. Я знаю его уже несколько месяцев, мы познакомились в сети. Он австралиец, точнее, американец, и он самый лучший мужчина во вселенной. У Джека рыжие волосы и веселый нрав, а еще, ты его полная копия, - я показываю ему недавнее фото Джека.

На минуту Макс обомлел, просто уставившись на маленького себя на моем экране:

– Странно это признавать, но мы и вправду очень похожи. Теперь я понимаю, почему ты спутала нас.

– В общем, Макс, кем бы ты ни был, ты очень похож на того, по кому я беспросветно сохну.

– А в чем проблема тогда? Почему бы ему не приехать за тобой или тебе к нему. Ты же поехала в Испанию из...кстати откуда ты

– Из Украины. Знаешь, это не моя заслуга, что мы тут. Семья у меня, в общем-то, довольно небогатая, мать в который раз осталась без работы. И позволить себе поездку в Америку я просто не могу. Он, конечно, зовет, много говорит о нашем возможном будущем, но...

– Но дальше слов дело не идет?
– он с жалостью посмотрел на меня.

– Да, - говорю я, чувствуя одновременно и досаду и радость, что обрела единомышленника.

Я подумала о том, что он так понимает меня, что он такой чуткий. Смотря в его глаза, я видела что-то родное. Сейчас уже не вспомнить, что-то было - алкоголь в моей крови, его учтивость и трогательно-отеческое отношение или его мистическая схожесть с Джеком, но меня тянуло к Максу. Я все медлила с уходом, пока не стало совсем поздно. Мы еще немного поговорили. Я все расспрашивала о его работе, о том, много ли ему приходится путешествовать. А он очень сдержанно, и в тоже время, с полнотой рассказывал мне о тонкостях своей профессии. Некоторые наши диалоги я могу вспомнить и сейчас:

– А ты долго шел в редакторы?

– Довольно. Знаешь, мне вообще была противна эта профессия первое время. Все говорили, что у меня выходит писать тексты, поэтому я подал документы на журфак. Без особой надежды, конечно. А потом, к моему удивлению, узнал, что прошел. Потом попал на ТВ, закрутилось. Через несколько лет я ушел в редактуру и возглавил журнал, в котором сам же и писал когда-то. Знаешь, что я тебе скажу? Никогда не иди в журналисты, если тебе не плевать на свою жизнь. Нужно быть отчаянным и очень самонадеянным, чтобы хоть чего-то достичь на этом поприще. Никогда эгоисты не станут настоящими журналистами, хоть у нас то и не знают, что это значит. Но, по крайней мере, надо делать все возможное, чтобы показать всем правду и убедить всех в ней. Хитрость в сочетании с благородством - и есть настоящая журналистика.