Но дальше бежать от нахлынувшего на меня приключения я больше не могла. Бог наградил меня великим чувством, которое больше никогда не повторилось со мной. Я знаю, что он не любит меня в понимании этого слова, в нашем понимании, но он совершенно точно привязан ко мне. Тогда я для себя решила, что просто позволю ему проявить себя дальше, я просто позволю судьбе показать мне, насколько далеко это все может зайти, показать мне, на что способен этот холодный мир, показать, есть ли тут еще место для чего-то настоящего и прекрасного.

Никто никогда не поверил мне, что Джек стал для меня подлиннее всего, что лежало вокруг. На самом деле, я его не видела, не трогала, не осязала, но я его чувствовала, ощущала и верила в него. Я верила в него, как люди верят в Бога, а самого Бога просила не отбирать его у меня, не трогать этот островок рая моего сердца, ибо не сомневалась, что только высшие силы могли сохранить Джека. Я еще клялась ему сама, клялась, что никому не отдам его, что сделаю все, что только может сделать человек, поэтому меня и наказали – я не сдержала слово, и никогда не могла бы его сдержать. Для этого я слишком гордая. Да, слишком гордая и ленивая. Я все жду, что кто-то в один прекрасный день постучит в мое окно с коробкой подарков, как на День рождения, после чего мне не придется за чем-то гнаться, и мое счастье придет ко мне само. Не надо смеяться, я и вправду верила, и сейчас немного верю, что мир может дать тебе все, что не всегда за своим надо бежать, что часто решение проблемы найдет тебя, а тебе самому порой твои старания только во вред. Да, так и есть, но это правила работает с кем угодно, только не с тем, кто его придерживается.

Джек, мой милый, мой хороший, единственный мой. Так ласково я могу говорить только о тебе одном. Я говорила эти слова многим, нет смысла скрывать это, но делала я это в ответ на чьи-то эмоции, мои же настоящие в это время были обращены к тебе одному. Загадка, почему суждено выделять из миллиардов одну улыбку всегда будет терзать меня. Я так хотела разлюбить его, так старалась. Был, по меньшей мере, десяток попыток забыть его, вычеркнуть, и в нем самом нет и не будет ничего особенного, и ни один из этих раз не сработал, ни в один я не смогла отпустить своего американца, никогда. Мне становилось легче, только когда я повторяла себе свое вечное правило: «Мы все тут ненадолго, и ничто не важно до такой степени, чтобы задеть тебя». Впору выколоть эти строки себе на лбу, глупая.

Время так жестоко… Я расскажу вам о том дне, когда я впервые осознала, что это мой пик счастья. Вернее, это не мог быть один день и один миг – их было несметно много, но отчетливее всего я помню первый.

Прошла не одна неделя нашего с Джеком знакомства. Он исправно писал мне каждую ночь, перед сном и каждое утро, сразу по открытию глаз. То было такое же утро. Я собиралась идти на курсы в университет. А встала, как обычно это бывало во времена Джека, непозволительно рано, в пять. Потянулась к телефону, и сразу увидела его сообщение. Глаза еще не опомнившись с ночи, болели, были красными с элегантными мешками под ними.

– С добрым утром, - ответила я.

– Ты встала так рано, иди, поспи еще немного.

– Что-то не хочется. Через несколько часов надо будет уходить, а я хочу посвятить это время тебе.

– Ох, мисс, ты слишком милая.

– Только изредка.

– Всегда. Я кстати все хотел попросить тебя о разговоре.

– О разговоре?

– Видишь ли, очень хочется услышать твой голос, увидеть тебя. Пожалуйста.

Мое сердце забилось в лихорадке, я ответила:

– Можно устроить…

– Отлично!

Наш первый видеочат. Я волновалась больше, чем, если бы мне предстоял прыжок со скалы без страховки. Посмотрелась в зеркало и отпрянула: спросонья, в мятой пижаме, растрепанная, с синюшным лицом. «Оно и лучше» - сказала я себе, - «Пусть не сильно рассчитывает на красотку, буду рубить правду-матку». Наконец настала эта минута тревожного звонка, раздавшегося на планшете. Я на секунду глянула в окно – там все еще темно, а в комнате тусклый свет, все неубрано, вокруг тишь, и я, тонущая в болоте этой авантюры.

– Привет…

– Привет…

И я теряю сознание, сейчас отключусь. Сижу в странной позе у стенки, держу планшет трясущимися от ужаса руками. Сейчас-сейчас, уже вижу его лицо… Да, это мой Джек.

Я увидела своего малыша, своего мальчика. Он лежал на кровати, так же, как я. Он только вернулся домой. На нем кепка и красная футболка, он смущенно улыбается. Эти глаза, этот небритый подбородок, он снимает кепку – эти рыжие волосы. Мороз по коже.

– Слава Богу, это ты, - он снова говорит первый. – А то уже стало создаваться впечатление, что я в отношениях с экраном от телефона.

Джек, казалось, совсем не волновался, сразу же стал много рассказывать, так легко, так непринужденно…

– Да, это я, вот живая, правда, не очень хорошо выгляжу, ты уж извини. Сам понимаешь: раннее утро.

– Я больше всего на свете люблю твой утренний вид, Мэри, ты прекрасна. Знаешь, в какой-то момент я испугался, что ты фэйк, уж больно красивая для ищущей что-то в сети девушки.

– А в Америки все такие льстецы?

– Нет, только те, что из Австралии.

Мы оба засмеялись, и все стало еще проще.